Как жаль, что ни вы, ни я не умеем петь
То, о чем все уже давно забыли —
Post aetatem nostram
окончание
Начало
Продолжение 1
Продолжение 2
Продолжение 3
Продолжение 4
Камил направился в Австралию. Он знал, на несколько часов полета сил у него нет – и потому сразу же, еще в Мирза-Чарле нырнул в Нуль-Т, а полетел уже из Брисбейна. Задраив колпак кабины, он посмотрел на пульт. В голове была пустота, код автопилота выветрился совсем. Так пару минут он силился вспомнить – знакомый код, привычный, а затем, махнув рукой, просто откинулся в кресле пилота, отключил мысли – и пальцы набрали код сами.
читать дальшеГлайдер сел, затрещав кустами. Камил откинул колпак, спрыгнул и пошел к дому.
Дом был пустым и тихим – то есть, в общем-то, таким же, каким был всегда. Камил остановился почти в дверях, тихонько повторив себе: его здесь нет. Его здесь больше нет, входи же.
Он миновал широкий проем, ведший в гостиную. В нее, как и всегда, светило солнце. Створка огромного окна была сдвинута, в нем билась белая, сверкающая на солнце занавеска. Кресло повернуто так, будто с него только что встали – и пошли к дверям.
Следующая дверь - спальня Ясона. Несмотря на то, что она была приоткрыта, Камил даже не заглянул туда, заметил только, что окно зашторено – солнца не было.
И, наконец, кабинет. Тоже, в общем, почти пустой, без следов жизни – только на столе одиноко лежала стопочка каких-то листков. Камил остановился, не решаясь подойти и взглянуть. Едва ли это что-то конфиденциальное, еще менее вероятно, что это тут забыли случайно… Да перестань! – странно, что только сейчас, в эту именно секунду, он увидел сверху листок с размашистой надписью амойскими буквами.
Просто его имя.
Под ним оказалась стенограмма какого-то довольно длинного разговора. Камил выхватил имена участников – и тут же бросился читать, быстро, не останавливаясь, глотая строчки…
***
Я так и не смог тогда дочитать ту запись.
Через некоторое время я наконец увидел, что письмо лежало на томике древнего поэта. На белой обложке угловатый ангел со свирелью шел по полю. Книга была заложена узкой радиокарточкой. Я открыл ее в нужном месте и сразу увидел отчеркнутое – рукой Ясона, без сомнения, - стихотворение:
Если вдруг забредаешь в каменную траву,
выглядящую в мраморе лучше, чем наяву,
иль замечаешь фавна, предавшегося возне
с нимфой, и оба в бронзе счастливее, чем во сне,
можешь выпустить посох из натруженных рук:
ты в Империи, друг.
Воздух, пламень, вода, фавны, наяды, львы,
взятые из природы или из головы,—
все, что придумал Бог и продолжать устал
мозг, превращено в камень или металл.
Это — конец вещей, это — в конце пути
зеркало, чтоб войти.
И, собственно, та самая стенограмма. Ее составил Ясон, просто по памяти. Он не оставил архива, и эта запись входит в то немногое, что мне осталось от него. Назовите это наследством, пожалуй.
Я не знаю точно, где и при каких обстоятельствах происходил этот разговор. Возможно, все же в «Доме восходящего солнца». Наверное, мне просто приятно представлять их в знакомой неосвещенной гостиной – так я будто слышу их голоса и вижу их самих.
КАММЕРЕР: Я очень хотел с вами встретиться.
ЯСОН: Да, я тоже. Но о чем вы так хотели побеседовать?
КАММЕРЕР (усаживаясь): Мы неожиданно выступили антагонистами. Но теперь нам, кажется, нечего делить.
(пауза)
КАММЕРЕР: Знаете, я уже много раз раскаивался в том, что вообще заварил эту кашу. Понимаете, я не мог не предвидеть, даже больше того – я должен был предвидеть…
ЯСОН: И что, вы бы остановились?
(Каммерер молчит)
КАММЕРЕР: Я хотел спросить, почему вы решили покинуть Землю.
ЯСОН: Потому что меня пугает то, как Земля реагирует на люденов.
КАММЕРЕР: То есть вы боитесь страха?
ЯСОН: Этот страх мне отвратителен.
КАММЕРЕР: Но людены с нами не церемонились. Что вы предлагаете – сосуществовать с ними? Предоставлять поле для экспериментов?
ЯСОН: Да. (пауза) Возможно, это был этап развития, а вы его сами себе закрыли. И, возможно, впереди тупик, в который вы упретесь…
КАММЕРЕР: Это была задача, которой мы сами себе не ставили. То, что вы говорите – разумно и понятно – во всяком случае, я понимаю, но… У человека есть еще душа. У всех этих миллиардов. И то, что логично и естественно для разума, для души невыносимо и, может быть, даже губительно.
ЯСОН: Я вас не понимаю.
КАММЕРЕР: Придется понять. Знаете, что самое страшное для меня сейчас в люденах? То, что они – как они есть, со своим образом действий, с этой своей игрой – плоть от плоти нашей. Это мы оказались способны породить такое. Как вы думаете, просто это принять?
ЯСОН: А разве человечность когда-нибудь давалась легко?
(Оба молчат)
КАММЕРЕР: Мне случалось иметь дело с не-людьми. Знаете, что было особенно страшно? Это все равно как ходить по болоту. Смотришь на него, говоришь с ним – вроде бы совершенно такой же, как ты. И вдруг он говорит что-то обыденное с его точки зрения, вроде младенцев на завтрак или парочки взорванных планет… Шаг в сторону – и перед тобой полностью параллельное существо. Это и страшно.
ЯСОН: Да, я представляю… примерно. Хотя я всю жизнь был по другую сторону такого диалога.
КАММЕРЕР: Ну вот, а сейчас я наткнулся на нечто подобное совсем рядом. Там, где не ждал.
ЯСОН: Вы сейчас о люденах вообще?
КАММЕРЕР: Нет, не только. У меня есть ученик – то есть был…
ЯСОН: Что с ним стало?
КАММЕРЕР: Он оказался люденом.
(пауза)
ЯСОН: А он об этом знает?
КАММЕРЕР: Да, несколько дней назад я ему рассказал.
(пауза)
ЯСОН: Не думал, что вы на это решитесь. Зачем?
КАММЕРЕР: Он хотел правды? Ну так он ее получил. Всю. Пусть сам теперь решает, как ей распоряжаться.
ЯСОН: Вы сейчас рассуждаете как людены: хотите правды, получайте ее. А что, если для него этой правды может быть… слишком много?
КАММЕРЕР: Вы говорите ведь сейчас не о Тойво. У вас перед глазами другой опыт. Но несмотря на то, что чем-то они похожи, равнять их нельзя.
(пауза)
КАММЕРЕР: Кстати, они ровесники.
ЯСОН: Забавное совпадение.
КАММЕРЕР: И снова кстати: где сейчас Камил?
ЯСОН: Не знаю точно. Вероятно, на «Урал-Севере».
КАММЕРЕР (сначала удивленно): Почему? А хотя что я спрашиваю. Тойво тоже сбежал. На Пандору. Интересно, от кого бежит ваш ученик?
ЯСОН: Да тоже, скорее всего, от самого себя.
(пауза)
ЯСОН: У меня тоже к вам вопрос. Наверное, слишком личный. Что решил Тойво?
КАММЕРЕР: Отказался. Вроде бы пока отказался. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
ЯСОН: Почему вы так ему не верите?
КАММЕРЕР: Я привык рассматривать худший вариант. Это часть работы – дуть на воду, чтобы остальные спокойно пили молоко... И опять же опыт мне подсказывает, что я сейчас не ошибаюсь – и что я ошибся в Тойво.
ЯСОН: Вот в этом, наверное, вы и неправы. В учеников нужно верить как в себя. Больше, чем в себя.
(пауза)
Я долго боялся за Камила. Скажу честно, были моменты, когда разум мне кричал: он не выдержит! Он сломается! Сойдет с ума! Я боялся, подстраховывал его, - но продолжал верить. Мне подсказывало что-то другое, не ум: это пройдет. Он найдет в себе силы. И Камил в самом деле собрал себя из осколков…
(пауза)
Поймите, это же в каком-то смысле победа человечества. Камил имел право отказаться сотрудничать с Землей вообще, имел право, если хотите, на ненависть. Но я смотрел на него много лет – и ни разу не увидел ни тени… не могу подобрать слово.
КАММЕРЕР: Тени зла?
(Ясон молчит)
КАММЕРЕР: Вы так его любите.
ЯСОН: Да.
КАММЕРЕР: Но зачем тогда…
ЯСОН (прерывая его): Я знаю, о чем вы хотите спросить. Он очень нужен здесь.
(пауза)
ЯСОН: Это оказалось совсем непросто.
КАММЕРЕР: Да, это непросто.
(долгая пауза)
КАММЕРЕР: Мне пора идти. Прощайте. Вряд ли мы увидимся снова.
ЯСОН: Спасибо, что пришли. И прощайте.
Пожалуй, в моих записках слишком много разговоров – так уж вышло. Но теперь остался только один, последний. Я попросил Каммерера о встрече, и он почему-то согласился. Согласился он и на запись разговора.
Не знаю, что еще сказать. Остальное вы прочтете сами.
КАММЕРЕР: Ну что ж, здравствуйте. Не ждал, что мы снова встретимся.
(пауза)
Что совершенно не значит, будто я не рад вас видеть. О чем вы хотели со мной побеседовать?
КАМИЛ: Ясон оставил мне вот это (протягивает стенограмму).
КАММЕРЕР: Мне прочесть?
КАМИЛ: Пробегите глазами – вы и так знаете, о чем там речь
(пауза)
КАММЕРЕР: Да, действительно, знаю. Зачем он сделал эту запись?
КАМИЛ: Я вас об этом хотел спросить.
(пауза. Каммерер садится, Камил остается стоять)
КАМИЛ: Хотя вы правы, я знаю зачем. Это прощальное письмо. Очень в его духе.
КАММЕРЕР: Театрально.
КАМИЛ: Нет. Я вижу, вы его не знали.
КАММЕРЕР: Так мы о Ясоне Минке будем говорить?
КАМИЛ: Нет, о люденах. А впрочем, может, и об Ясоне, как посмотреть. Он ведь говорил вам, что вы разрушите равновесие…
КАММЕРЕР (перебивая): …между Землей и Внеземельем. Он был прав.
КАМИЛ: А я вот не был в этом так уверен. Знаете, после чужих планет Земля кажется совсем безопасной. Тут давно уже все решено. Мне казалось, что Ясон… слишком уж испуган.
КАММЕРЕР: А теперь вы так не думаете?
КАМИЛ: Да. И вот почему. Знаете, я как-то был в «Доме восходящего солнца». Там неподалеку есть археологическая станция. Так вот, когда я там был, зашел стажер с этой станции. Он… вернее, она… рассказала, что знала Ясона, что бывала здесь, что Ясон приглашал ее и других… Я ушам своим не поверил: Ясон кого-то добровольно – зовет! – в свой дом. Великий космос, что же мы разрушили?
КАММЕРЕР: Мы? Мальчик мой, брать на себя лишнюю вину свойственно молодым. И даже в каком-то смысле приятно… Только зачем?
КАМИЛ: Знаете, уже виной больше, виной меньше… Не у всякого Прогрессора с моим стажем есть такое кладбище, как у меня. Три миллиона – не хотите? И еще пять миллионов вечно кашляющих взрослых и задыхающихся детей… я знал там одну девушку, умную, талантливую, только легкие разъедены пылью… и она даже не расстраивалась, что умрет. Привыкла. А я смотрел на нее и думал…
КАММЕРЕР: (перебивая) «Это я виноват».
(Камил не отвечает)
КАММЕРЕР: Так что там все-таки случилось?
КАМИЛ: Никто не знает (сдавленный смех). Ни одна живая душа. Я там был, и я не знаю.
Это мог быть Рауль Ам – он сошел с ума и хотел уничтожить Лямбду. Это мог быть Ясон – если он, конечно, успел спуститься на планету… А возможно, Лямбда рухнула сама, к этому все шло, о чем и говорил Рауль. Возможности равные. А у Ясона не спросишь.
КАММЕРЕР: (задумчиво) А ведь он мог усугубить катастрофу…
КАМИЛ: Мог. (пауза) И я думаю… то есть нет. (неожиданно повысив голос) Вы знаете, как он тогда работал? У него отнимались ноги. Об этом никто не знал. Я увидел случайно…
(Каммерер молчит – возможно, улыбается)
КАМИЛ: В том и дело, что это ничего не доказывает. Он бы работал так же, даже если бы не был ни в чем виноват. А я – не знаю.
КАММЕРЕР: Так вернемся к нашим люденам. Вы в чем-то правы, Камил. Они ушли – а обвинять все равно будут оставшихся в живых членов экипажа, то есть нас. Но я бы на вашем месте не стал брать на себя добровольно вину за то, чего вы и предотвратить бы не сумели.
(пауза)
КАМИЛ: А это неважно. Неважно, на ком вина. Она все равно на мне. Неважно, понимаете, как было на самом деле. Наши прадеды говорили: человек – тот, кто хочет знать. Но времена изменились, теперь человек – тот, кто переживает чужое как свое. Простите, я не оратор, не могу сказать точнее. Но вот, знаете, я когда-то так стремился узнать, кто я есть на самом деле. Мне было это почему-то так важно – определить себя через какой-то знак. А потом я сознательно вычеркнул из себя человечью половину – не было так уж не было, все честно. И было время, когда я играл в совершенное существо без желаний, чувств и ощущений. Но это были именно щенячьи игры, герилья с деревянными мечами… А когда глупость моя стала считаться в человеческих жизнях – да что там…
(пауза)
Я вот что понял. Никуда не деться от своей психической призмы. От осознания, что ты человек, никем другим никогда не был и никем другим быть не умеешь. Сами попробуйте вычеркнуть зеленые холмы, ночной дождь, горячую степь, страх, сомнение, отчаяние – весь этот ворох, вроде ненужный, но без него людей вообще не бывает. Даже если ничего этого не было.
КАММЕРЕР (в сторону): Если есть надежда, то она…
КАМИЛ: Что?
КАММЕРЕР: …все равно уже не для меня. Я динозавр, порождение той эпохи, которая искала.
КАМИЛ: Так и меня бы без нее не было!
КАММЕРЕР: На этом и сойдемся. Все равно, понимаешь, отвратительно терпеть поражение – твое ли личное, или общее. (пауза) Тебе, мальчик мой, несказанно повезло – ты никогда не ошибался в людях. В плохую или в хорошую сторону…
КАМИЛ (перебивая): Я знаю, о чем вы. Не имеет значения, ошибся ты или нет, если исход один.
И немного о формальной цели этих записок. Совсем недавно я узнал, что вышел сборник с несколько претенциозным названием «Отдайте мне отверженных*» - о представителях инопланетных цивилизаций, долгое время живших на Земле. Туда вошел и очерк об Ясоне Минке.
Я не удивлен: последний и уникальный представитель полностью погибшей полуискусственной расы, обладающий сверхчеловеческими способностями, не мог не заинтересовать журналистов. К их чести, они написали и об его участии в восстановлении Амои после катастрофы, о том, что он, уничтоженный родной цивилизацией, положил много лет на то, чтобы вернуть ее к жизни.
Но при этом авторы очерка излагают теорию, согласно которой все без исключения людены были созданы искусственно при помощи генов элиты Амои, и что Ясон был, так сказать, ходячим инкубатором. Что именно он в 2183 году предложил Корнею первый эксперимент с созданием гибрида – эксперимент «Двойная страховка», как его называют авторы. Что он готовил на Амои своего рода плацдарм для люденов, уже тогда подозревавших, что им придется покинуть Землю…
И хотя я не потому взялся записывать те события, но теперь вынужден заявить: в этом нет ни слова правды.
Для того, чтобы опровергнуть версию об искусственном происхождении люденов от генов элиты Амои, достаточно прочесть декларацию Логовенко или мемуар Каммерера. Но это не все.
Единственный созданный гибрид человека и элиты Амои – это я. Идея полностью принадлежала Корнею Яшмаа. Эксперимент названия не имел – я видел его первичную документацию, на папке стояло только мое имя. При моем создании были использованы гены ветви ониксов, а не блонди, к которым принадлежал Ясон.
И, наконец, я был свидетелем того, как Ясон Минк принял решение снова работать на Амои. Более того, я с ним работал там почти десять лет, семь из которых мы работали почти исключительно в паре. Тема люденов никогда не поднималась: Ясон просто о них не знал. Думаю, что узнал он о них от Каммерера…
Да, я бы мог выразиться резче. Но я полагаю, что авторы были кем-то сознательно введены в заблуждение. По крайней мере, это достойнее, чем подозревать их в том, что они решили подсыпать острого (Инопланетянин! Полуандроид! Погибшая раса! Загадочные блонди!) в проблему люденов.
Ясон не был люденом, не был Странником. Он был Ясоном, и он был прежде всего человеком. Тем, кто сначала, ломая всю свою нечеловеческую душу, становился человеком – а потом точно так же сознательно перестал причислять себя к людям.
И вот сейчас я попытался записать то немногое, что я знал о нем.
Пока ни один блонди не умер своей смертью. Никто не знает, сколько он еще проживет и сколько всего увидит. Через тысячу лет, когда от нас останутся только мраморные торсы в пыльных нишах истории – как знать, не посмотрит ли на них все тот же солнечный взгляд?..
2 октября 2235 года, Вяэна-Йыэсуу.
_______________________________________________________
*Неточная цитата из сонета Эммы Лазарус «Новый Колосс»:
…«Вам, земли древние, — кричит она, безмолвных
Губ не разжав, — жить в роскоши пустой,
А мне отдайте из глубин бездонных
Своих изгоев, люд забитый свой,
Пошлите мне отверженных, бездомных,
Я им свечу у двери золотой!»
И немного от автора.
На этом кончается Мир Полдня, а значит, мне тоже придется закончить. Они, мои герои, были со мной два года, и это были два прекрасных года. Сегодня я с ними прощаюсь.
«...и я слова последние пишу.
Ни у кого прощенья не прошу
за все дурноты. Головы склоня,
молчат герои. Хватит и с меня».
Post aetatem nostram
окончание
Начало
Продолжение 1
Продолжение 2
Продолжение 3
Продолжение 4
Камил направился в Австралию. Он знал, на несколько часов полета сил у него нет – и потому сразу же, еще в Мирза-Чарле нырнул в Нуль-Т, а полетел уже из Брисбейна. Задраив колпак кабины, он посмотрел на пульт. В голове была пустота, код автопилота выветрился совсем. Так пару минут он силился вспомнить – знакомый код, привычный, а затем, махнув рукой, просто откинулся в кресле пилота, отключил мысли – и пальцы набрали код сами.
читать дальшеГлайдер сел, затрещав кустами. Камил откинул колпак, спрыгнул и пошел к дому.
Дом был пустым и тихим – то есть, в общем-то, таким же, каким был всегда. Камил остановился почти в дверях, тихонько повторив себе: его здесь нет. Его здесь больше нет, входи же.
Он миновал широкий проем, ведший в гостиную. В нее, как и всегда, светило солнце. Створка огромного окна была сдвинута, в нем билась белая, сверкающая на солнце занавеска. Кресло повернуто так, будто с него только что встали – и пошли к дверям.
Следующая дверь - спальня Ясона. Несмотря на то, что она была приоткрыта, Камил даже не заглянул туда, заметил только, что окно зашторено – солнца не было.
И, наконец, кабинет. Тоже, в общем, почти пустой, без следов жизни – только на столе одиноко лежала стопочка каких-то листков. Камил остановился, не решаясь подойти и взглянуть. Едва ли это что-то конфиденциальное, еще менее вероятно, что это тут забыли случайно… Да перестань! – странно, что только сейчас, в эту именно секунду, он увидел сверху листок с размашистой надписью амойскими буквами.
Просто его имя.
Под ним оказалась стенограмма какого-то довольно длинного разговора. Камил выхватил имена участников – и тут же бросился читать, быстро, не останавливаясь, глотая строчки…
***
Я так и не смог тогда дочитать ту запись.
Через некоторое время я наконец увидел, что письмо лежало на томике древнего поэта. На белой обложке угловатый ангел со свирелью шел по полю. Книга была заложена узкой радиокарточкой. Я открыл ее в нужном месте и сразу увидел отчеркнутое – рукой Ясона, без сомнения, - стихотворение:
Если вдруг забредаешь в каменную траву,
выглядящую в мраморе лучше, чем наяву,
иль замечаешь фавна, предавшегося возне
с нимфой, и оба в бронзе счастливее, чем во сне,
можешь выпустить посох из натруженных рук:
ты в Империи, друг.
Воздух, пламень, вода, фавны, наяды, львы,
взятые из природы или из головы,—
все, что придумал Бог и продолжать устал
мозг, превращено в камень или металл.
Это — конец вещей, это — в конце пути
зеркало, чтоб войти.
И, собственно, та самая стенограмма. Ее составил Ясон, просто по памяти. Он не оставил архива, и эта запись входит в то немногое, что мне осталось от него. Назовите это наследством, пожалуй.
Я не знаю точно, где и при каких обстоятельствах происходил этот разговор. Возможно, все же в «Доме восходящего солнца». Наверное, мне просто приятно представлять их в знакомой неосвещенной гостиной – так я будто слышу их голоса и вижу их самих.
КАММЕРЕР: Я очень хотел с вами встретиться.
ЯСОН: Да, я тоже. Но о чем вы так хотели побеседовать?
КАММЕРЕР (усаживаясь): Мы неожиданно выступили антагонистами. Но теперь нам, кажется, нечего делить.
(пауза)
КАММЕРЕР: Знаете, я уже много раз раскаивался в том, что вообще заварил эту кашу. Понимаете, я не мог не предвидеть, даже больше того – я должен был предвидеть…
ЯСОН: И что, вы бы остановились?
(Каммерер молчит)
КАММЕРЕР: Я хотел спросить, почему вы решили покинуть Землю.
ЯСОН: Потому что меня пугает то, как Земля реагирует на люденов.
КАММЕРЕР: То есть вы боитесь страха?
ЯСОН: Этот страх мне отвратителен.
КАММЕРЕР: Но людены с нами не церемонились. Что вы предлагаете – сосуществовать с ними? Предоставлять поле для экспериментов?
ЯСОН: Да. (пауза) Возможно, это был этап развития, а вы его сами себе закрыли. И, возможно, впереди тупик, в который вы упретесь…
КАММЕРЕР: Это была задача, которой мы сами себе не ставили. То, что вы говорите – разумно и понятно – во всяком случае, я понимаю, но… У человека есть еще душа. У всех этих миллиардов. И то, что логично и естественно для разума, для души невыносимо и, может быть, даже губительно.
ЯСОН: Я вас не понимаю.
КАММЕРЕР: Придется понять. Знаете, что самое страшное для меня сейчас в люденах? То, что они – как они есть, со своим образом действий, с этой своей игрой – плоть от плоти нашей. Это мы оказались способны породить такое. Как вы думаете, просто это принять?
ЯСОН: А разве человечность когда-нибудь давалась легко?
(Оба молчат)
КАММЕРЕР: Мне случалось иметь дело с не-людьми. Знаете, что было особенно страшно? Это все равно как ходить по болоту. Смотришь на него, говоришь с ним – вроде бы совершенно такой же, как ты. И вдруг он говорит что-то обыденное с его точки зрения, вроде младенцев на завтрак или парочки взорванных планет… Шаг в сторону – и перед тобой полностью параллельное существо. Это и страшно.
ЯСОН: Да, я представляю… примерно. Хотя я всю жизнь был по другую сторону такого диалога.
КАММЕРЕР: Ну вот, а сейчас я наткнулся на нечто подобное совсем рядом. Там, где не ждал.
ЯСОН: Вы сейчас о люденах вообще?
КАММЕРЕР: Нет, не только. У меня есть ученик – то есть был…
ЯСОН: Что с ним стало?
КАММЕРЕР: Он оказался люденом.
(пауза)
ЯСОН: А он об этом знает?
КАММЕРЕР: Да, несколько дней назад я ему рассказал.
(пауза)
ЯСОН: Не думал, что вы на это решитесь. Зачем?
КАММЕРЕР: Он хотел правды? Ну так он ее получил. Всю. Пусть сам теперь решает, как ей распоряжаться.
ЯСОН: Вы сейчас рассуждаете как людены: хотите правды, получайте ее. А что, если для него этой правды может быть… слишком много?
КАММЕРЕР: Вы говорите ведь сейчас не о Тойво. У вас перед глазами другой опыт. Но несмотря на то, что чем-то они похожи, равнять их нельзя.
(пауза)
КАММЕРЕР: Кстати, они ровесники.
ЯСОН: Забавное совпадение.
КАММЕРЕР: И снова кстати: где сейчас Камил?
ЯСОН: Не знаю точно. Вероятно, на «Урал-Севере».
КАММЕРЕР (сначала удивленно): Почему? А хотя что я спрашиваю. Тойво тоже сбежал. На Пандору. Интересно, от кого бежит ваш ученик?
ЯСОН: Да тоже, скорее всего, от самого себя.
(пауза)
ЯСОН: У меня тоже к вам вопрос. Наверное, слишком личный. Что решил Тойво?
КАММЕРЕР: Отказался. Вроде бы пока отказался. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
ЯСОН: Почему вы так ему не верите?
КАММЕРЕР: Я привык рассматривать худший вариант. Это часть работы – дуть на воду, чтобы остальные спокойно пили молоко... И опять же опыт мне подсказывает, что я сейчас не ошибаюсь – и что я ошибся в Тойво.
ЯСОН: Вот в этом, наверное, вы и неправы. В учеников нужно верить как в себя. Больше, чем в себя.
(пауза)
Я долго боялся за Камила. Скажу честно, были моменты, когда разум мне кричал: он не выдержит! Он сломается! Сойдет с ума! Я боялся, подстраховывал его, - но продолжал верить. Мне подсказывало что-то другое, не ум: это пройдет. Он найдет в себе силы. И Камил в самом деле собрал себя из осколков…
(пауза)
Поймите, это же в каком-то смысле победа человечества. Камил имел право отказаться сотрудничать с Землей вообще, имел право, если хотите, на ненависть. Но я смотрел на него много лет – и ни разу не увидел ни тени… не могу подобрать слово.
КАММЕРЕР: Тени зла?
(Ясон молчит)
КАММЕРЕР: Вы так его любите.
ЯСОН: Да.
КАММЕРЕР: Но зачем тогда…
ЯСОН (прерывая его): Я знаю, о чем вы хотите спросить. Он очень нужен здесь.
(пауза)
ЯСОН: Это оказалось совсем непросто.
КАММЕРЕР: Да, это непросто.
(долгая пауза)
КАММЕРЕР: Мне пора идти. Прощайте. Вряд ли мы увидимся снова.
ЯСОН: Спасибо, что пришли. И прощайте.
Пожалуй, в моих записках слишком много разговоров – так уж вышло. Но теперь остался только один, последний. Я попросил Каммерера о встрече, и он почему-то согласился. Согласился он и на запись разговора.
Не знаю, что еще сказать. Остальное вы прочтете сами.
КАММЕРЕР: Ну что ж, здравствуйте. Не ждал, что мы снова встретимся.
(пауза)
Что совершенно не значит, будто я не рад вас видеть. О чем вы хотели со мной побеседовать?
КАМИЛ: Ясон оставил мне вот это (протягивает стенограмму).
КАММЕРЕР: Мне прочесть?
КАМИЛ: Пробегите глазами – вы и так знаете, о чем там речь
(пауза)
КАММЕРЕР: Да, действительно, знаю. Зачем он сделал эту запись?
КАМИЛ: Я вас об этом хотел спросить.
(пауза. Каммерер садится, Камил остается стоять)
КАМИЛ: Хотя вы правы, я знаю зачем. Это прощальное письмо. Очень в его духе.
КАММЕРЕР: Театрально.
КАМИЛ: Нет. Я вижу, вы его не знали.
КАММЕРЕР: Так мы о Ясоне Минке будем говорить?
КАМИЛ: Нет, о люденах. А впрочем, может, и об Ясоне, как посмотреть. Он ведь говорил вам, что вы разрушите равновесие…
КАММЕРЕР (перебивая): …между Землей и Внеземельем. Он был прав.
КАМИЛ: А я вот не был в этом так уверен. Знаете, после чужих планет Земля кажется совсем безопасной. Тут давно уже все решено. Мне казалось, что Ясон… слишком уж испуган.
КАММЕРЕР: А теперь вы так не думаете?
КАМИЛ: Да. И вот почему. Знаете, я как-то был в «Доме восходящего солнца». Там неподалеку есть археологическая станция. Так вот, когда я там был, зашел стажер с этой станции. Он… вернее, она… рассказала, что знала Ясона, что бывала здесь, что Ясон приглашал ее и других… Я ушам своим не поверил: Ясон кого-то добровольно – зовет! – в свой дом. Великий космос, что же мы разрушили?
КАММЕРЕР: Мы? Мальчик мой, брать на себя лишнюю вину свойственно молодым. И даже в каком-то смысле приятно… Только зачем?
КАМИЛ: Знаете, уже виной больше, виной меньше… Не у всякого Прогрессора с моим стажем есть такое кладбище, как у меня. Три миллиона – не хотите? И еще пять миллионов вечно кашляющих взрослых и задыхающихся детей… я знал там одну девушку, умную, талантливую, только легкие разъедены пылью… и она даже не расстраивалась, что умрет. Привыкла. А я смотрел на нее и думал…
КАММЕРЕР: (перебивая) «Это я виноват».
(Камил не отвечает)
КАММЕРЕР: Так что там все-таки случилось?
КАМИЛ: Никто не знает (сдавленный смех). Ни одна живая душа. Я там был, и я не знаю.
Это мог быть Рауль Ам – он сошел с ума и хотел уничтожить Лямбду. Это мог быть Ясон – если он, конечно, успел спуститься на планету… А возможно, Лямбда рухнула сама, к этому все шло, о чем и говорил Рауль. Возможности равные. А у Ясона не спросишь.
КАММЕРЕР: (задумчиво) А ведь он мог усугубить катастрофу…
КАМИЛ: Мог. (пауза) И я думаю… то есть нет. (неожиданно повысив голос) Вы знаете, как он тогда работал? У него отнимались ноги. Об этом никто не знал. Я увидел случайно…
(Каммерер молчит – возможно, улыбается)
КАМИЛ: В том и дело, что это ничего не доказывает. Он бы работал так же, даже если бы не был ни в чем виноват. А я – не знаю.
КАММЕРЕР: Так вернемся к нашим люденам. Вы в чем-то правы, Камил. Они ушли – а обвинять все равно будут оставшихся в живых членов экипажа, то есть нас. Но я бы на вашем месте не стал брать на себя добровольно вину за то, чего вы и предотвратить бы не сумели.
(пауза)
КАМИЛ: А это неважно. Неважно, на ком вина. Она все равно на мне. Неважно, понимаете, как было на самом деле. Наши прадеды говорили: человек – тот, кто хочет знать. Но времена изменились, теперь человек – тот, кто переживает чужое как свое. Простите, я не оратор, не могу сказать точнее. Но вот, знаете, я когда-то так стремился узнать, кто я есть на самом деле. Мне было это почему-то так важно – определить себя через какой-то знак. А потом я сознательно вычеркнул из себя человечью половину – не было так уж не было, все честно. И было время, когда я играл в совершенное существо без желаний, чувств и ощущений. Но это были именно щенячьи игры, герилья с деревянными мечами… А когда глупость моя стала считаться в человеческих жизнях – да что там…
(пауза)
Я вот что понял. Никуда не деться от своей психической призмы. От осознания, что ты человек, никем другим никогда не был и никем другим быть не умеешь. Сами попробуйте вычеркнуть зеленые холмы, ночной дождь, горячую степь, страх, сомнение, отчаяние – весь этот ворох, вроде ненужный, но без него людей вообще не бывает. Даже если ничего этого не было.
КАММЕРЕР (в сторону): Если есть надежда, то она…
КАМИЛ: Что?
КАММЕРЕР: …все равно уже не для меня. Я динозавр, порождение той эпохи, которая искала.
КАМИЛ: Так и меня бы без нее не было!
КАММЕРЕР: На этом и сойдемся. Все равно, понимаешь, отвратительно терпеть поражение – твое ли личное, или общее. (пауза) Тебе, мальчик мой, несказанно повезло – ты никогда не ошибался в людях. В плохую или в хорошую сторону…
КАМИЛ (перебивая): Я знаю, о чем вы. Не имеет значения, ошибся ты или нет, если исход один.
И немного о формальной цели этих записок. Совсем недавно я узнал, что вышел сборник с несколько претенциозным названием «Отдайте мне отверженных*» - о представителях инопланетных цивилизаций, долгое время живших на Земле. Туда вошел и очерк об Ясоне Минке.
Я не удивлен: последний и уникальный представитель полностью погибшей полуискусственной расы, обладающий сверхчеловеческими способностями, не мог не заинтересовать журналистов. К их чести, они написали и об его участии в восстановлении Амои после катастрофы, о том, что он, уничтоженный родной цивилизацией, положил много лет на то, чтобы вернуть ее к жизни.
Но при этом авторы очерка излагают теорию, согласно которой все без исключения людены были созданы искусственно при помощи генов элиты Амои, и что Ясон был, так сказать, ходячим инкубатором. Что именно он в 2183 году предложил Корнею первый эксперимент с созданием гибрида – эксперимент «Двойная страховка», как его называют авторы. Что он готовил на Амои своего рода плацдарм для люденов, уже тогда подозревавших, что им придется покинуть Землю…
И хотя я не потому взялся записывать те события, но теперь вынужден заявить: в этом нет ни слова правды.
Для того, чтобы опровергнуть версию об искусственном происхождении люденов от генов элиты Амои, достаточно прочесть декларацию Логовенко или мемуар Каммерера. Но это не все.
Единственный созданный гибрид человека и элиты Амои – это я. Идея полностью принадлежала Корнею Яшмаа. Эксперимент названия не имел – я видел его первичную документацию, на папке стояло только мое имя. При моем создании были использованы гены ветви ониксов, а не блонди, к которым принадлежал Ясон.
И, наконец, я был свидетелем того, как Ясон Минк принял решение снова работать на Амои. Более того, я с ним работал там почти десять лет, семь из которых мы работали почти исключительно в паре. Тема люденов никогда не поднималась: Ясон просто о них не знал. Думаю, что узнал он о них от Каммерера…
Да, я бы мог выразиться резче. Но я полагаю, что авторы были кем-то сознательно введены в заблуждение. По крайней мере, это достойнее, чем подозревать их в том, что они решили подсыпать острого (Инопланетянин! Полуандроид! Погибшая раса! Загадочные блонди!) в проблему люденов.
Ясон не был люденом, не был Странником. Он был Ясоном, и он был прежде всего человеком. Тем, кто сначала, ломая всю свою нечеловеческую душу, становился человеком – а потом точно так же сознательно перестал причислять себя к людям.
И вот сейчас я попытался записать то немногое, что я знал о нем.
Пока ни один блонди не умер своей смертью. Никто не знает, сколько он еще проживет и сколько всего увидит. Через тысячу лет, когда от нас останутся только мраморные торсы в пыльных нишах истории – как знать, не посмотрит ли на них все тот же солнечный взгляд?..
2 октября 2235 года, Вяэна-Йыэсуу.
_______________________________________________________
*Неточная цитата из сонета Эммы Лазарус «Новый Колосс»:
…«Вам, земли древние, — кричит она, безмолвных
Губ не разжав, — жить в роскоши пустой,
А мне отдайте из глубин бездонных
Своих изгоев, люд забитый свой,
Пошлите мне отверженных, бездомных,
Я им свечу у двери золотой!»
И немного от автора.
На этом кончается Мир Полдня, а значит, мне тоже придется закончить. Они, мои герои, были со мной два года, и это были два прекрасных года. Сегодня я с ними прощаюсь.
«...и я слова последние пишу.
Ни у кого прощенья не прошу
за все дурноты. Головы склоня,
молчат герои. Хватит и с меня».
-
-
25.08.2009 в 11:54С завершением двухлетних трудов :-). И с вхождением в какие-то новые области - интересов, размышлений, уровня письма, знакомств, - которое за эти два года состоялось :-).
-
-
25.08.2009 в 14:12Но при этом авторы очерка излагают теорию, согласно которой все без исключения людены были созданы искусственно при помощи генов элиты Амои, и что Ясон был, так сказать, ходячим инкубатором. Что именно он в 2183 году предложил Корнею первый эксперимент с созданием гибрида – эксперимент «Двойная страховка», как его называют авторы. Что он готовил на Амои своего рода плацдарм для люденов, уже тогда подозревавших, что им придется покинуть Землю… А вот это просто убило. Спасибо за такую встряску, я опять путано написала о своих впечатлениях)
-
-
25.08.2009 в 16:43Ну, это своего рода эпилог:-)) Но это самое-самое главное.
Спасибо:-)) Кажется, я сказала все, что хотела.
Алэй Лан
Он не страшнее, чем его референсный текст - "Волны гасят ветер". В каком-то смысле моя пара даже счастливее, если ты понимаешь, о чем я говорю:-))
он был достоин того, чтобы услышать о любви Ясона из его собственных уст, а не из стенограммы.
Понимаешь, бывают люди, которые не умеют об этом говорить - совсем, никак, ни в каком виде. Ясон сказал как сумел. Он не лгал, и этого уже, в принципе, достаточно.
А вот это просто убило. Спасибо за такую встряску, я опять путано написала о своих впечатлениях)
Это чистые Стругацкие - аналогичную фигню в ВГВ выдумывают о Тойво:-))))
-
-
25.08.2009 в 16:48-
-
25.08.2009 в 19:58И кстати, Асенька, как ты и хотела: разговор после всего, когда нечего уже больше делить.
-
-
26.08.2009 в 08:26Я услышала в этом разговоре и эхо наших обсуждений :-).
-
-
26.08.2009 в 13:58Да, так и есть:-)) Это вообще итог более чем полугода размышлений.
-
-
26.08.2009 в 17:43А твой интерес к "Обитаемому острову" не от этих ли рассуждений пошел?
-
-
26.08.2009 в 17:47От каких именно рассуждений?
-
-
26.08.2009 в 20:22О том, что не все так просто с Максимом :-). Твоя первоначальная позиция была: кгб-шник он и есть кгб-шник.
-
-
26.08.2009 в 23:22Ммм... Ну, я все еще полагаю его кгб-шником - другой вопрос, что он еще и человек, и человек, переживший личную трагедию. Он стал для меня объемнее в итоге - и намного.
-
-
27.08.2009 в 07:47переживший личную трагедию
Ты имеешь в виду Тойво? Но еще раньше был Сикорски, тоже личная трагедия.
-
-
27.08.2009 в 15:43Я скорей имела в виду все его личные трагедии, к тому же обязательно связанные с потрясениями общества.
Он кагебешник, и только благодаря этому он, собственно, вовремя не остановился. В моей логике.
-
-
11.08.2023 в 19:51Читать это было восхитительно, и как блестящую стилизацию, и как раздумья автора над мелодиями всех миров, к рождению текста причастных. А еще как повесть о любви автора к персонажам: то, что текст рожден из любви, светится в каждой строчке. И согревает.
Отдельно прекрасно то, что равно живы и равно любимы и "родные", и "приемные", что Камил Норски столь же полнозвучен, как и Рауль Ам, как Ясон Минк или Корней Яшмаа. Чудный, ровный во всех регистрах авторский голос, красивый богатый тембр.
Что тут скажешь, просто браво — и благодарность за билет в этот концертный зал.