Неожиданный рассказ Фолкнера "Развод в Неаполе". Он небольшой, можно сразу прочесть.
Он на самом деле не о разводе. Из всей малой прозы Фолкнера, что я читала - это единственная вещь с гомосексуальной тематикой. Более того, это рассказ о морячках - а морячки, как известно, один из старейших визуальных символов гомосексуальности. Gay sailor так называемый, а еще искать в гугле на Pierre et Gilles.
Вот что вы примерно увидите:
Рассказ не то что бы о любви, хотя о любви, конечно. Просто там так громко педалируется тема связи с проститутками, что все остальное уже попросту не слышно. Я даже не знаю, какими бы словами все это описать, чтобы не звучало глупо. Речь идет о юном (и невинном, что на третьем же предложении произносят громко вслух) мальчике, который как-то сошел на берег и загулял с проституткой, а его старший товарищ несколько дней искал своего, так сказать, Гиацинта по борделям.
Затем мальчик возвращается на судно и старается не сталкиваться со своим другом, друг по имени Джордж в свою очередь, тоже шкерится на камбузе.
- По-твоему, тут одно любопытство? - спросил Монктон. - Любопытство, и больше ничего?
- Само собой, - сказал боцман. - А что же еще.
- Монктон прав, - сказал я. - Самая трудная минута в браке - наутро после того, как твоя жена не ночевала дома.
- А, по-моему, самая легкая, - сказал боцман. - Теперь Джордж может его бросить.
- Думаешь, бросит? - спросил Монктон.
И дальше - вот удивительный все-таки Фолкнер писатель - мы видим... Хотя не видим, конечно, и вы, может, этого тоже не увидите. Он умудряется описать боль и трагедию, и напряженное ожидание развязки, решения, окончательного выбора, победы над стыдом - исключительно снаружи. От лица наблюдателей, находящихся в нескольких десятках метров. Досужих, кстати, наблюдателей, которым, в общем, все равно.
Теперь Джордж отлучался с корабля каждый день, приходил часа в четыре утра, чуть под мухой, тряс всех подряд, кроме Карла, и, завалившись на койку, громко и грязно описывал женщин - все время разных, - с которыми провел время. Насколько мы знали, почти до самого Гибралтара они даже ни разу не взглянули друг на друга.
(это своего рода пиковая точка напряжения)
И вот развязка, она же кульминация - обратите внимание на эээ сеттинг и на то, чем заняты герои:
Но он был молод, а даже старик не мог бы долго болеть, если он все время работает и дышит морским воздухом; и через две недели мы снова наблюдали, как они после ужина в трусах и тельняшках танцуют на корме. Из граммофонной трубы, бесконечно повторяясь, неслось навстречу прибывающей луне назойливое завывание, а судно, сопя и всхрапывая, резало длинные валы за мысом Гаттерас. Они не разговаривали; просто танцевали, истово и неутомимо, а ночная луна все выше поднималась в небе. Потом мы повернули к югу, и вдоль наших бортов заструился чернильно-синий Гольфстрим, который в этих тропических широтах по ночам пузырится огоньками, а однажды ночью, уже за Тортугой, когда судно, как неловкий и не в меру ретивый придворный, стало наступать на серебряный шлейф луны, Карл, промолчавший почти двадцать дней, снова заговорил.
- Джордж, - сказал он, - у меня к тебе просьба.
- Давай выкладывай, - ответил Джордж. Он притопывал ногой всякий раз, когда иголка цокала; его черная голова намного возвышалась над светлой, прилизанной головой Карла, они танцевали, благопристойно обнявшись и их парусиновые туфли согласно шаркали по палубе. - Сделаю. А как же.
- Когда придем в Галвестон, купи мне женскую комбинацию, розовую шелковую. Размером чуть побольше, чем на меня. Ладно?
For God's sake, конечно, не для себя. Для проститутки, с которой провел несколько дней.
Я думаю, все это интересно скорее тем, кто коллекционирует прозу с гомотематикой. Тем не менее я когда-то себе пообещала написать такой пост, и вот выполнила обязательство.