что-то мне смешно очень нынче

это все одержимость, я не настаиваю

А я вспомнила, где же на сцене видела нейрокоррекцию! В мюзикле We Will Rock You.
Там, значит, в безоблачном гламурном мире Ga-Ga, созданном корпорацией Глобал Софт, нашлось два подростка-мятежника, которые хотят настоящей музыки и настоящих чувств. То есть рок они хотят играть, сами понимаете.
И вот их отловила кроваваягэбня (по отдельности)... Что было дальше, постараюсь вспомнить как можно точнее. Значит, им просверлили каждому в затылке дырку (даже прорезали, наверное), установили жучок (чем-то он там бил, если думаешь не о том) и забили это дело пластиковой заглушкой.
Потом эти два юных бунтаря просыпаются на одной каталке в каком-то морге (вот это уже совершенно точно) с перевязанными головами:
- Ой, кто здесь?! А-а-а-а-а, шпионы!
Затем знакомятся, удаляют друг у друга жучки и начинают петь Under Pressure.
Учитесь, многочисленные Раули, как делать не надо!:-)))))

---

Вот так выходит иногда обидно, что пафос хорошего произведения сбивается одной фразой. Которая запускает явно не предусмотренную автором цепь ассоциаций.
В данном случае это была фраза из пафосной рок-баллады: "Я выбрал свободу".

Собственно, те из моих читателей, что постарше, вспомнят сами.
Был такой старый политический анекдот, времен Брежнева:
«Рабиновича послали в загранкомандировку в капстрану. Оттуда он прислал телеграмму: "Я выбрал свободу". Созвали партсобрание, чтобы заклеймить Рабиновича и сделать оргвыводы. Вдруг в середине собрания входит Рабинович! Немая сцена.
- Мне было интересно, - говорит Рабинович, - как вы поймете мою телеграмму!»

Ср. также историю из "Соло на ундервуде" Довлатова:
В Лондон отправилась делегация киноработников. Среди них был документалист Усыпкин. На второй день он исчез. Коллеги стали его разыскивать. Обратились в полицию. Им сказали:
- Русский господин требует политического убежища.
Коллеги захотели встретиться с беглецом. Он сидел между двумя констеблями.
- Володя, - сказали коллеги, - что ты наделал?! Ведь у тебя семья, работа, договоры.
- Я выбрал свободу, - заявил Усыпкин.
Коллеги сказали:
- Завтра мы отправляемся в Стратфорд. Если надумаешь,приходи в девять утра к отелю.
- Навряд ли, - произнес Усыпкин, - я выбрал свободу.
Однако на следующий день Усыпкин явился. Молча сел в автобус.
Ладно, думают коллеги, сейчас мы тоже помолчим. Ну а уж дома мы тебе покажем.
Долго они гуляли по Стратфорду. Затем вдруг обнаружили, что Усыпкин снова исчез. Обратились в полицию. В полиции им сказали:
- Русский господин требует политического убежища.
Встретились с беглецом. Усыпкин сидел между двумя констеблями.
- Что же ты делаешь, Володя?! - закричали коллеги.
- Я подумал и выбрал свободу, - ответил Усыпкин.

Вообще говоря, это фраза-символ всей брежневской волны эмиграции. И в контексте рок-пафоса у меня воспринять ее нормально не получилось. А честно говоря, я незамысловато загыгыкала, и финал песни прошел для меня незамеченным.

контекст под катом

Мой зеркальный враг
Мне верен до конца
И на ветру дрожат
Воздушные своды
Как трудно сделать шаг
Ещё сложнее два
Дорога наугад
Я выбрал свободу

Держаться за воздух
За острые звёзды
Огромного неба
Коснуться рукой

---

Сначала была идея River, затем - подсказка Ghost Shakti. И я припомнила, что у меня уже спрашивали об адаптации амойцев. Да и давно уже хотелось написать пралюбофф. Не знаю, насколько мне удалось...

Итак, новогодний подарок от меня. Сайд-стори к "Перемене империи". Авторской волей я решила, что героев привезли на Землю в конце ноября.
Примечание: "Лагерь Яна", где происходит действие, находится в степи, поэтому я предположила, что снег там выпадает довольно поздно.
Рейтинг, пейринг - ничего неожиданного: G, канон.

Чудесный год.

читать, не отрываясь, дальше

Песни счастливой зимы
На память себе возьми.

Комнату заполнял, еще мешаясь по углам с сумерками, мягкий белый свет. Внутреннее чувство времени подсказывало Ясону, что проснулся он не позже обычного, но свет беспокоил. Он был странным, не дневным, но и не искусственным.
В дверь постучали. После привычного ответа в комнату вошла Наташа – сегодня в голубой униформе. В руках она держала, как показалось Ясону, целую охапку каких-то веток. Присмотревшись, он понял, что это ветки хвойного растения вперемешку с некрупными желтыми цветами – кажется, розами.
- Доброе утро. Вы не вставали еще? – улыбнулась ему Наташа.
- Нет. А что это за странный свет?
- Странный? – удивленно переспросила Наташа.
- Да, почему так светло?
- Ах, вот вы о чем! – Наташа поставила ветки в вазу и начала расправлять букет. – Сегодня выпал снег.
По комнате поплыл непривычный запах, как будто химический, но приятный.
- В каком смысле – выпал?
- Сейчас холодно, снег лег на землю и не растаял. Потому так светло, - Наташа покончила с букетом и подошла к Ясону, - Как вы себя чувствуете?
- Как обычно.
- Ноги не беспокоят?
- Нет, сегодня нет. А зачем в букете эти ветки?
- Какие ветки? – снова растерялась Наташа.
- Вот эти, хвойные. Что это – ель, сосна, пихта?
- Это сосна, - Наташа тихо рассмеялась. – Скоро Новый год.
- Не понимаю, - Ясон приподнялся на локтях и сел, изучая странный букет, - Объясните, при чем тут год.
Наташа продолжала задумчиво возиться с ветками, время от времени вздрагивая и отдергивая уколотые пальцы:
- Сейчас конец декабря. У нас считается, что новый календарный год начинается в январе. И есть такая традиция – отмечать наступление этого года. Она старинная, сейчас не все ей следуют...
- А сосна-то при чем? – все еще недоумевал Ясон.
- Это тоже традиция – украшать в Новый год дом хвойными ветками или даже деревцами. Да, так вот, вечером 31 декабря мы соберемся внизу и ровно в полночь встретим начало нового года...
Ясон заметил, что дверь приоткрылась и за ней кто-то маячит, но приглашать войти долгожданного гостя не стал. Нужно будет, сам войдет.
- Но почему именно эта дата – она как-то обоснована астрономически?
- Нет, ее выбрали случайно. Вообще, в древности у разных народов отсчет нового года начинался по-разному...
- Так я и думал, - краем глаза Ясон заметил, что гость все-таки просочился в комнату. Наташа пока его не замечала.
- Подойдите к окну, посмотрите на снег, - предложила Наташа. – Это красиво.
- Да, правда! – из-за ее спины вынырнул Рики. – Я тебе помогу.
Наташа тихо ахнула и испуганно обернулась:
- Рики! Что у тебя за привычка меня пугать?
- Ну извини, все никак не запомню, что ты такая пугливая… - Рики подошел к Ясону. – Вставай, на это действительно стоит посмотреть.
- Я тогда пойду, - смутилась Наташа. – Будьте осторожны, не перенапрягайтесь, - добавила она, уже закрывая за собой дверь.
Рики присел на край кровати:
- Ну, как ты – сможешь встать?
- Ты меня недооцениваешь… - вздохнул Ясон и поймал пальцы Рики. – Как и все здесь.
- Тогда вперед, чего ждем? – Рики сел так, чтобы Ясону было удобнее подняться, опираясь на него.
Сегодня в ногах не было привычной тяжести, но слушались они все еще плохо – на то, чтобы дойти до окна, ушло минуты три, не меньше. Ясон, отпустив Рики, уперся ладонями в подоконник и окинул взглядом открывшийся вид. Все пространство до горизонта затянула ровная белая пелена.
- Тебе нравится? – вполголоса спросил Рики.
- А тебе?
- Мне? Не знаю… - Рики задумался. – Как-то пусто… И страшновато, знаешь.
- А мне почему-то нравится, - Ясон смотрел в какую-то точку на горизонте, туда, где небо было не отличить от земли.
Рики взглянул в окно, потом на профиль Ясона:
- Тебе очень больно?
- Нет, сейчас нет. – «Но скоро будет больно», - добавил про себя Ясон.
- Пойдем, ты хотя бы сядешь…
Ясон с трудом оторвал ладони от подоконника и положил руку на плечо Рики. Тихонько сжал.
- Мне уже пора начинать тренировки. Сколько можно ходить от окна до порога?

Через несколько дней Ясон заметил, что коридоры базы украсились переплетениями хвойных веток и тонких блестящих нитей. Суеты прибавилось, по коридорам не ходили, а бегали, в глазах у всех читалось радостное предвкушение праздника.
Ясон тяжело, медленно проходил по коридору – он настоял на том, чтобы в зал лечебных тренажеров ходить самому, - останавливаясь, опираясь о стену, глядя на проблески нитей, угловатые листья и алые ягоды, украшавшие хвойные гирлянды. Мимо ходили люди – останавливались, заговаривали, предлагали помощь. Ясон отказывался – молча, только мотнув головой – и шел дальше, к белесому свету, лившемуся из окна в торце коридора.
Возвращаясь после тренировки, он двигался еще медленнее. Ноги болели так, будто он толкал перед собой мешки, набитые раскаленными камнями. Очередной раз опершись о стену, он заметил, что дверь в комнату Рики приоткрыта.
Он будто завороженный смотрел на экран. Ясон подошел ближе – Рики тут же обернулся, услышав его тяжелые шаги. Но Ясон смотрел не на Рики, а на экран. Там переливался гранями причудливой, звездообразной формы кристалл; затем он сменился другим, затем – третьим.
- Что это ты смотришь? А, кристаллизованная вода…
- Снежинки. Это называется снежинки, - опустил голову Рики.
- Это ведь школьная обучающая программа. Зачем тебе?
- Сам не знаю, - Рики не отводил взгляда от голубоватых острых граней. – Вроде они не очень красивые… но глаз отвести не могу. Да ты садись, ты ведь с тренировки…
Ясон последовал совету. Теперь Рики смотрел на него.
- Ох, и вид у тебя…
- Что, очень страшно?
- Да нет. Но глаза у тебя злые.
- Я просто устал.
- Говорят, тут скоро праздник…
- Да, начало нового годового цикла, - на этих словах выдержка Ясону изменила.
- Так ты из-за этого так злишься? – Рики подошел и опустился на пол у его ног.
- Естественно. Случайно выбранная дата – я бы еще понял, если бы это было одно из солнцестояний или равноденствий. Но через десять дней после зимнего солнцестояния! Холод, снег, дни короткие… А все бегают, веселятся.
Ясон не стал добавлять, как ему навязло в зубах сочетание «зеленый-красный-серебристый», доносящаяся то оттуда, то отсюда веселая песенка, запах смолы.
- Подумай сам, Рики. Вот они вдруг решили, что именно в последний день этого месяца закончится год. Именно эта ночь – и никакая другая! – волшебная. Именно в эту полночь сбываются желания… Нет, я не понимаю, зачем придавать сакральное значение сменившейся цифре на циферблате.
Рики смотрел на него грустно и сочувственно:
- Ты совсем замучился.
- Не в этом дело. Но я хочу поскорее научиться ходить как раньше.
- А новый год мы все-таки встретим. Надеюсь, к этому времени ты сможешь спуститься по лестнице…

Утром сияющая Наташа объявила, что сегодня тридцать первое и перед полуночью они все соберутся в вестибюле, чтобы проводить старый год и встретить новый: «Приходите вы тоже – а если не сможете, мы вас принесем на руках». Ясон не ответил.
Он еще вчера попросил Корнея снабдить его кое-какими рабочими материалами – просто для начала. Корней подошел к делу серьезно и притащил ему несколько пухлых папок, целую горсть кристаллозаписей и еще много всего. Человеку этого хватило бы на неделю, но Ясон надеялся разобраться за сегодня, если не очень устанет.
Он с головой закопался в операцию по развертыванию прогрессорской сети на планете, когда забежал Рики: «Я на минутку – там подготовка к празднику. Ты пойдешь, и не спорь! Зря, что ли, учился спускаться по лестнице?»
Ясон прислушался к себе: ноги не болели, но ныли где-то очень глубоко. Нет ничего сложного в том, чтобы спуститься вниз. Но он все равно не сможет разделить с ними праздник…
За окном мелькало что-то белое: идет снег. Ясону вспомнилось, как Рики смотрел на снежинки – острые, холодные грани, повторяющиеся в безупречном геометрическом порядке. Прошел месяц с тех пор, как он, не отводя взгляда, до боли в глазах смотрел на стрельчатые арки окон кабинета – стекло и голубой полупрозрачный пластик. Неужели только месяц?
Ясон оставил прогрессорские записи – все равно ничего не шло в голову; и подошел к окну. Медленно, но уже вполне уверенно. За окном, видимо, шла какая-то игра: все комкали в руках снег и кидали друг в друга. Краем глаза Ясон заметил движение – это на крыльце появился Рики. Он остановился как будто в нерешительности, но из гущи потасовки вскинулось несколько рук, замахало ему – и он побежал к играющим.
Ослепительно рыжий веснушчатый парень – кажется, его звали Эварист, - бурно жестикулируя, объяснял Рики правила игры. Рики покивал, нагнулся и неуверенно сжал в ладонях снег. Другой парень, сверкнув зубами, продемонстрировал, как правильно сделать такой снежный комок. Кажется, это называется «игра в снежки», - Ясон припоминал что-то подобное из книг. На минуту прервавшаяся игра продолжилась: все кидались, уклонялись, закрывались руками, - и снова нападали, смеясь и временами падая в снег.
Ясон продолжал смотреть на играющих. А где же Рики? Он понял, что не может отличить его от остальных: мокрые от снега, разгоряченные морозом и молодостью лица, мелькающие руки и неслышный отсюда смех. А, вот он – прикрывается локтем от снежка, пущенного Эваристом. Ясон поймал себя на том, что улыбается.
- А действительно… почему нет?

День клонился к вечеру: уже совсем стемнело, игра под окнами давно закончилась, но Рики не показывался. По коридору то и дело кто-то пробегал, доносился смех, обрывки разговоров – сегодня почему-то исключительно веселых. Ясон продолжал разбирать Корнеевы материалы. Усталости он не чувствовал, и окончательно уверился в том, что управится еще до полуночи.
Ближе к полуночи Рики все же пришел. Ясон улыбнулся ему навстречу, с удовольствием наблюдая на его лице радостное удивление.
- Я видел, как ты играл… как это называется, в снежки?
- Да, - Рики мотнул головой. – А зачем ты смотрел?
- Случайно. Потом, это оказалось интереснее, чем разбираться с прогрессорскими операциями.
- Ты собираешься работать?
- Вообще да. Но сейчас я собираюсь спуститься вниз. Поможешь мне?
Ясон нарочно решил прийти заранее, чтобы ни с кем не столкнуться на лестнице. Спуск он преодолел легко – лучше, чем ожидал, тренировки не прошли даром. В вестибюле он устроился в кресле и глядел на деревце в стеклянном ящике. В треугольной темно-зеленой кроне мелькали звездочки светлой хвои, среди длинных упругих иголок мерцали серебристые нити.
Мимо пробегала Наташа – и остановилась, чтобы поговорить с ним:
- Вы все-таки решились? Это хорошо – значит, выздоровление идет как надо.
- Наташа, а как называется это дерево? – поинтересовался Ясон.
- Это крымская сосна. Вообще должна быть елка, но тут елки не растут, климат не тот.
Электронное табло показывало 23:45. Откуда ни возьмись ввалилась куча народу – кто с улицы – раскрасневшиеся, мокрые; кто из дверей, ведущих в рабочую зону – держа в руках шипящие фонтанчики искр. В вестибюле притушили свет, и теперь светили только огоньки в хвое сосны, похожие на маленькие свечки. На широком низком столе расставили бокалы, темно-зеленые толстостенные бутылки вытянулись, ожидая открытия.
Сверху спустился Корней:
- Ну что – я вижу, все собрались?
- Все! Все! – раздался нестройный хор голосов.
- Тогда разливаем! – Корней сбежал по лестнице, и в потолок полетела первая пробка из бутылки игристого вина.
Рики протянул Ясону бокал:
- Ты вроде не любишь такое…
- Мне по протоколу приходилось и не такое пить. А это, судя по запаху, еще не так плохо.
Все поднялись и встали вокруг дерева. Рики привычно подал руку, но Ясон встал сам. В глазах собравшихся блестели огоньки свечей, на лицах застыло радостное ожидание. Корней сказал:
- Я считаю, это был неплохой год. Мы отлично начали разрабатывать новое направление, сделали все, что было нужно и возможно, и нам даже удалось невозможное – спасти и привезти сюда жителей планеты (тут все перевели взгляд на Ясона и Рики). Да что там, это был отличный год. Пусть следующий будет не хуже!
Раздался мелодичный перезвон, цифры на табло сменились нулями, все подняли бокалы и закричали:
- Ура! С Новым годом! – Ясон молчал, а Рики присоединился к общему хору.
Ясон пригубил вино. Вкус был необычный для Земли, резкий, по языку разбегались иголочки. К нему подошел Корней:
- Как вам наша традиция?
- Очень мило, - ответил Ясон, но спохватился – он ведь не на дипломатическом приеме. – Необычно. И эта сосна, и огни, и полночь… Я долго не мог понять, в чем же фокус.
- Теперь поняли? – глаза у Корнея смеялись.
- Кажется, да.
Среди общего смеха выделился чей-то звонкий голос:
- Пойдем пускать фейерверки!
Молодежь кинулась к выходу. Рики тоже подался в ту сторону, но обернулся на Ясона и остался. Ясон сжал его пальцы:
- Пойдем, Рики.
- Я вас оставлю, - Корней скрылся за дверью рабочей зоны.
- Ты хочешь подняться к себе?
- Наверное, да. Это вино ударило мне в ноги.
С улицы доносился свист, взрывы, хлопки – и звонкий смех.
- Может быть, ты выйдешь на улицу? – спросил Рики.
- Я думаю, пока это упражнение не для меня.
На площадке между этажами они остановились. Взрывы стихли, теперь с улицы слышался перебор какого-то струнного инструмента. Чей-то светлый, резкий голос пел:
… как будто будут свет и слава,
Удачный день и вдоволь хлеба,
Как будто жизнь качнется вправо,
Качнувшись влево.
Рики взглянул в глаза Ясону:
- У нас будет хороший год, правда? – запнулся он. – Чудесный.
Ясон без улыбки ответил:
- Да, Рики. Я очень на это надеюсь.

---

На мой вкус, самое что ни на есть новогоднее стихотворение. Особенно если читать внимательно, особенно последнюю строфу.
Между прочим, структурно это стихотворение о пути из Москвы в Петербург... Кто знает, тот меня услышит.

как всегда, Бродский

Рождественский романс


Евгению Рейну, с любовью

Плывет в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.

Плывет в тоске необъяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.

Плывет в тоске необъяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необъяснимой.

Плывет во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый Год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не объясняя.

Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних,
и пахнет сладкою халвою;
ночной пирог несет сочельник
над головою.

Твой Новый Год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необъяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.

28 декабря 1961

---

That's Chicago

Я знаю, все сейчас стараются сохранить новогодний позитив, елочки-гирляндочки...
Но мне вот ужасно-ужасно нравится эта поздравительная открытка.

чОрный юмор

---

Проба, проба!

Как в ФИДО: МЕ Я ВИД О?
Это у меня типа новый комп, в котором я тут типа ковыряюсь.
(до последнего момента на нем не было ничего, кроме собссно винды, и меня осенило: так вот ты какой, пульт связи с Информарием!)

---

Новый год все-таки

Вот то, что я побоялась сделать в прошлом году. Все время хочется навесить побольше.

вот такая елочка

Сижу, думаю - может, добавить чего?

---

Я сейчас, вы уж простите, буду выражаться.
Словом, у меня этот... культурный шок и когнитивный диссонанс.
Все же знают, что античные статуи были цветными? Так вот музей Ватикана провел реконструкцию на основе сохранившихсй частичек краски... И мы теперь можем видеть, как это было на самом деле!
Статуи в цвете
А-а-а-а-а!!! Нет, даже так: А-А-А-А-А-А!!!

---

All these words inside me now - but not much inner peace...

Доигралась, доигралась, да. Если раньше просто не хотелось, то теперь уже не можется все это писать. Голова чумная. Либо сесть, сжать зубы, написать и отложить до лучших времен - когда будет хоть какое-то спокойствие в душе. Либо перекроить все к чертовой матери, по-новому, про другое - а страшно...
Ну что ты пыжишься, что ты подпрыгиваешь, Сальери? Как бы ни бы мил твой "Тарар" - все равно Моцарт играет Requiem.

---

инерция сознания - инерция языка

Звоню я на днях в университет, на кафедру. По делу, между прочим, звоню.
И совершенно автоматически представляюсь собеседнику уменьшительным именем с фамилией. Не именем-отчеством, не просто полным именем...
Конечно, меня приняли за студентку, пришлось объяснять, кто я такая и чего от них хочу. Привычка: по отношению к вузу я только учащийся. Пора переучиваться.

---

Мне тут подсказали кое-что.
Друзья, в своем «кратком курсе» я излагаю не свое личное мнение, а основы науки под названием литературоведение.

Теперь, для интересующихся, о форме и содержании
(выдержка из учебника по теории литературы В. Е. Хализева):

очень многабукаф

Формы, выражающие содержание, могут быть с ним сопряжены (связаны) по-разному: одно дело – наука и философия с их абстрактно-смысловыми началами, и нечто совсем иное – плоды художественного творчества, отмеченные образностью и преобладанием единичного и неповторимо-индивидуального. По словам Гегеля, наука и философия, составляющие сферу отвлеченной мысли, «обладают формой не положенной ей самою, внешней ей». Правомерно добавить, что содержание здесь не меняется при его пере-оформлении: одну и ту же мысль можно запечатлеть по-разному. Скажем, математическая закономерность, выражаемая формулой «(а + b)2=a2+2ab+b2», может быть с исчерпывающей полнотой воплощена словами естественного языка («квадрат суммы двух чисел равен...» – и так далее). Переоформление высказывания здесь не оказывает решительно никакого воздействия на его содержание: последнее остается неизменным.
Нечто совершенно иное в произведениях искусства, где, как утверждал Гегель, со-держание (идея) и его (ее) воплощение максимально соответствуют друг другу: художе-ственная идея, являясь конкретной, «носит в самой себе принцип и способ своего прояв-ления, и она свободно созидает свою собственную форму» .
Эти обобщения были предварены романтической эстетикой. «Всякая истинная форма,–писал Авг. Шлегель,–органична, то есть определяется содержанием художественного произведения. Одним словом, форма есть не что иное, как полная значения внешность – физиономия каждой вещи, выразительная и не искаженная какими-либо случайными при-знаками, правдиво свидетельствующая о ее скрытой сущности» . О том же языком критика-эссеиста говорил английский поэт-романтик С.Т. Колридж: «Легче вынуть голыми руками камень из основания египетской пирамиды, чем изменить слово или даже его место в строке у Мильтона и Шекспира <...> без того, чтобы не заставить автора сказать иное или даже худшее <...> Те строки, которые могут быть изложены другими словами того же языка без потери для смысла, ассоциаций или выраженных в них чувств, наносят серьезный ущерб поэзии» .
Говоря иначе, поистине художественное произведение исключает возможность пере-оформления, которое являлось бы нейтральным к содержанию. Представим себе в хре-стоматийно памятных словах из «Страшной мести» Гоголя («Чуден Днепр при тихой по-годе») самую невинную (в рамках норм грамматики) синтаксическую правку: «Днепр при тихой погоде чуден», – и очарование гоголевского пейзажа исчезает, подменяясь ка-кой-то нелепицей. По метким словам А. Блока, душевный строй поэта выражается во всем, вплоть до знаков препинания. А по формулировке ряда ученых начала XX в. (начи-ная с представителей немецкой эстетики рубежа столетий), в произведениях искусства наличествует и играет решающую роль содержательная (содержательно наполненная) форма (Gehalterfülte Form –по Й. Фолькельту). В эту же эпоху была высказана мысль о значимости форм речевой деятельности как таковой. Здесь, писал Ф. де Соссюр, «материальная единица (т.е. слово в его фонетическом облике. – В. X.) существует лишь в силу наличия у нее смысла», а «смысл, функция существуют лишь благодаря тому, что они опираются на какую-то материальную форму» .
В отечественном литературоведении понятие содержательной формы, едва ли не центральное в составе теоретической поэтики, обосновал М.М. Бахтин в работах 20-х го-дов. Он утверждал, что художественная форма не имеет смысла вне ее корреляции с со-держанием, которое определяется ученым как познавательно-этический момент эстети-ческого объекта, как опознанная и оцененная действительность: «момент содержания» позволяет «осмыслить форму более существенным образом», чем грубо гедонистически. В другой формулировке о том же: художественной форме нужна «внеэстетическая весомость содержания». Оперируя словосочетаниями «содержательная форма», «оформленное содержание», «формообразующая идеология», Бахтин подчеркивал нераздельность и неслиянность формы и содержания, говорил о важности «эмоционально-волевой напряженности формы» . «В каждом мельчайшем элементе поэтической структуры, – писал он, –в каждой метафоре, в каждом эпитете мы найдем химическое соединение познавательного определения, этической оценки и художественно-завершающего оформления» .
В приведенных словах убедительно и четко охарактеризован важнейший принцип художественной деятельности: установка на единство содержания и формы в создаваемых произведениях. Сполна осуществленное единство формы и содержания делает произве-дение органически целостным (о значении термина «целостность» см. с. 17), как бы живым существом, рожденным, а не рассудочно (механически) сконструированным. Еще Аристотель отмечал, что поэзия призвана «производить удовольствие, подобно единому живому существу» . Сходные мысли о художественном творчестве высказывали Ф.В. Шеллинг, (154) В.Г. Белинский (уподобивший сотворение произведения деторождению), особенно настойчиво –Ал. Григорьев, сторонник «органической критики».
Произведение, воспринимаемое как органически возникшая целостность, может представать как некий аналог упорядоченного, целостного бытия. В подобных случаях (а им нет числа) художественное творчество (воспользуемся словами Вяч. Иванова) вершится не на почве «духовного голода», а «от полноты жизни» . Данная традиция восходит к дифирамбам, гимнам, акафистам и тянется ко многому в литературе XIX–XX вв. (проза Л.Н. Толстого 50–60-х годов, поэзия P.M. Рильке и Б.Л. Пастернака). Художествен-ная структура оказывается «мироподобной», а целостность произведения возникает как «эстетическое выражение целостности самой действительности» .
Но так бывает не всегда. В литературе близких нам эпох, творимой на почве «духовного голода», художественная целостность возникает как результат творческого преодоления несовершенства жизни. А.Ф. Лосев, напомнив о том, что существующее не имеет «всеобщего оформления и единства», утверждает, что искусство, так или иначе устремленное к преображению человеческой реальности, воздвигает свои структуры в проти-вовес искаженному бытию .
Заметим, что понятие художественной целостности в XX в. неоднократно оспаривалось. Таковы концепция конструктивистов и теоретические построения формальной школы в 20-е годы, когда акцентировались рассудочно-механические, ремесленные аспекты искусства. Знаменательно название статьи Б.М. Эйхенбаума: «Как сделана «Шинель» Го-голя». В. Б. Шкловский полагал, что «единство литературного произведения» – это лишь околонаучный миф и что «монолитное произведение» возможно только «как частный случай»: «Отдельные стороны литературной формы скорее ссорятся друг с другом, чем сожительствуют» . Понятие целостности подверглось прямой и решительной атаке в постмодернизме, выдвинувшем концепцию деконструкции. Тексты (в том числе художественные) здесь рассматриваются в свете предпосылки их заведомой нецельности и про-тиворечивости, взаимной несогласованности их звеньев. В такого рода скепсисе и подозрительности есть свои резоны, пусть и относительные. Мир плодов художественной деятельности – это не реальность сполна (155) осуществленного совершенства, а сфера нескончаемой устремленности к созданию произведений, обладающих целостностью.
Итак, в художественном произведении различимы начала формально-содержательные и собственно содержательные. Первые, в свою очередь, разноплановы. В составе формы, несущей содержание, традиционно выделяются три стороны, необходимо наличествующие в любом литературном произведении. Это, во-первых, предметное (предметно-изобразительное) начало, все те единичные явления и факты, кото-рые обозначены с помощью слов и в своей совокупности составляют мир художественного произведения (бытуют также выражения «поэтический мир», «внутрен-ний мир» произведения, «непосредственное содержание»). Это, во-вторых, собственно словесная ткань произведения: художественная речь, нередко фиксируемая терминами «поэтический язык», «стилистика», «текст». И, в-третьих, это соотнесенность и расположение в произведении единиц предметного и словесного «рядов», т.е. композиция. Данное литературоведческое понятие сродни такой категории семиотики, как структура (со-отношение элементов сложно организованного предмета).
Выделение в произведении трех его основных сторон восходит к античной риторике. Неоднократно отмечалось, что оратору необходимо: 1) найти материал (т.е. избрать предмет, который будет подан и охарактеризован речью); 2) как-то расположить (постро-ить) этот материал; 3) воплотить его в таких словах, которые произведут должное впе-чатление на слушателей. Соответственно у древних римлян бытовали термины inventio (изобретение предметов), dispositio (их расположение, построение), elocutio (украшение, под которым разумелось яркое словесное выражение).
Теоретическое литературоведение, характеризуя произведение, в одних случаях со-средоточивается более на его предметно-словесном составе (Р. Ингарден с его понятием «многоуровневости»), в других – на моментах композиционных (структурных), что было характерно для формальной школы и еще более для структурализма. В конце 20-х годов Г.Н. Поспелов, намного обгоняя науку своего времени, отметил, что предмет теоретиче-ской поэтики имеет двоякий характер: 1) «отдельные свойства и стороны» произведений (образ, сюжет, эпитет); 2) «связь и взаимоотношения» этих явлений: строение произве-дения, его структура . Содержательно значимая форма, как видно, многопланова. При этом предметно-словесный состав произведения и его построение (композиционная организация) неразрывны, равнозначны, в одинаковой мере необходимы.
Особое место в литературном произведении принадлежит собственно содержательному пласту. Его правомерно охарактеризовать не как еще одну (четвертую) сторону произведения, а как его субстанцию. Художественное содержание являет собой единство объективного и субъективного начал. Это совокупность того, что пришло к автору извне и им познано (о тематике искусства см. с. 40–53), и того, что им выражено и идет от его воззрений, интуиции, черт индивидуальности (о художнической субъективности см. с. 54–79).
Термину «содержание» (художественное содержание) более или менее синонимичны слова «концепция» (или «авторская концепция»), «идея», «смысл» (у М.М. Бахтина: «по-следняя смысловая инстанция»). В. Кайзер, охарактеризовав предметный слой произве-дения (Gnhalt), его речь (Sprachliche Formen) и композицию (Afbau) как основные понятия анализа, назвал содержание (Gehalt) понятием синтеза. Художественное содержание и в самом деле является синтезирующим началом произведения. Это его глубинная осно-ва, составляющая назначение (функцию) формы как целого.
Художественное содержание воплощается (материализуется) не в каких-то отдель-ных словах, словосочетаниях, фразах, а в совокупности того, что в произведении наличе-ствует. Согласимся с Ю.М. Лотманом: «Идея не содержится в каких-либо, даже удачно подобранных цитатах, а выражается во всей художественной структуре. Исследователь, который не понимает этого и ищет идею в отдельных цитатах, похож на человека, кото-рый, узнав, что дом имеет план, начал бы ломать стены в поисках места, где этот план замурован. План не замурован в стенах, а реализован в пропорциях здания. План – идея архитектора, структура здания –ее реализация» .

---

Что такое текст и как он работает

Урок первый. Пробный.

многабукаф

Поскольку речь у нас пойдет главным образом о художественном тексте, логично будет начать с определения этого текста.
По этому вопросу, как всегда в науке, существует множество мнений, я изложу только некоторые тезисы.
1. Художественный текст направлен не на сообщение, а на самый знак.
Что это значит? В нашем повседневном общении и в языке науки основной функцией является информационная, а в художественном тексте – эстетическая. При этом функция информационная может отходить на задний план, может занимать равное с эстетической место – но никогда функция эстетическая не уйдет за информационную. Язык художественного произведения стремится к актуализации, другими словами, выступает наравне с содержанием.
2. Слово в художественном тексте значит больше его словарного значения.
Что это значит? Слово, при столкновении с другими словами как частями текста, приобретает новые смыслы, как бы гранится. Эти смыслы не всегда просто вычленить, и благодаря этому художественный язык непрозрачен, даже если и кажется прозрачным.
Пример на п. 2 - первый, что пришел в голову. Набоков, "Лолита" - Гумберт в эротической сцене с Лолитой шепчет: "Кармен, карман, кармин, камин, аминь". Смотрите: Кармен - это не просто героиня Мериме, это отсюда заданная постоянная метафора Лолиты. Кармин - не просто красная краска, но и помада Лолиты (тоже потом появится и будет сквозным образом), красное яблоко в ее руках и возбуждение Гумберта, наконец. Это самые очевидные символы. В то же время сама последовательность рисует нам своего рода законченную историю - от появления героини до ее смерти (в камин - и аминь). Эта же последовательность создает внутреннее ощущение Гумберта как ощущение сна, грезы; дает сцене ритм; резонирует с финалом сцены, где приводится текст песенки про Карменситу; в конце концов, это просто прекрасная аллитерация.
Как видите, предложение не сводится к простой последовательности словарных значений слов:-)) Это, кстати, не все, что можно из предложения выудить.
3. Художественный текст всегда имеет автора, но авторская точка зрения никогда не выражена прямо (это отличает литературу от публицистики). Авторская точка зрения опосредованно выражена через весь текст, таким образом, вытаскивать из текста фразу и приписывать ее автору – нельзя. Даже если она написана от лица автора или, допустим, внетекстового рассказчика.
Собственно, это то, что отличает художественный текст от любого другого. Вы спросите: а как же содержание? Дело в том, что форма и содержание в художественном тексте вступают в особые тесные отношения, которые в итоге и определяют художественность этого текста.
Простой формулой это выражается так: если изменить форму – изменится содержание.
О том же языком критика-эссеиста говорил английский поэт-романтик С.Т. Колридж: «Легче вынуть голыми руками камень из основания египетской пирамиды, чем изменить слово или даже его место в строке у Мильтона и Шекспира <...> без того, чтобы не заставить автора сказать иное или даже худшее <...> Те строки, которые могут быть изложены другими словами того же языка без потери для смысла, ассоциаций или выраженных в них чувств, наносят серьезный ущерб поэзии».
Умберто Эко часто пользуется в качестве иллюстрации своих тезисов сказкой «Красная шапочка». Я, пожалуй, в подражание ему возьму для примера «Золушку».
В свое время мне довелось прочитать какой-то фантастический роман со вставной историей – это была как раз история Золушки. Автор, по сути, просто пересказал сказку – но убрал из нее упоминание о красоте героини. У него Золушка была некрасива и вместе с платьем и хрустальными туфельками (и на тех же условиях) ей даровалась красота – и это сразу поменяло сказку. Во-первых, в этой сказке Золушка обманывала принца. Во-вторых, она ни секунды, конечно, не могла надеяться, что принц на ней не то что женится, а вообще ее найдет. В-третьих, это давало новые краски презрению сестер к Золушке – оно начисто избавлялось от зависти. В-четвертых, само поведение Золушки окрашивалось новым мотивом, которого не могло быть у Перро – отчаянием и безысходностью. Ну и конечно, в этой сказке не могло быть счастливого конца…
А вроде бы так мало изменилось, правда?
Более общий пример. Допустим, мы читаем рассказ, начинающийся на кладбище. Автор приводит нас на могилу, допустим, юноши – и далее рассказывает нам о его жизни. Он может повествовать о сколь угодно смешных, забавных эпизодах – но мы уже будем помнить, что этот юноша рано погиб, и весь рассказ для нас будет окрашен нотками горечи. Это значит, что автор хотел рассказать нам не историю о бесшабашной молодости – а историю, к примеру, о том, как хрупка человеческая жизнь, или как иной раз бывают люди неосторожны, или о чем-нибудь еще подобном. Достигается же этот эффект за счет изменения в структуре повествования – нам сначала рассказывают о событиях, происходивших позже, а потом о тех, что происходили раньше. На этом я подробно остановлюсь в следующем уроке.
Совсем простой пример. Вы помните, как Мастер впервые встретил Маргариту? Она несла в руках цветы – мерзкие желтые цветы на черном пальто. Теперь замените ей этот букетик на, допустим, фиалки…
Во-первых, сразу придется изменить место и время действия – «эти цветы первыми появляются в Москве весной». Значит, действие или не весной, или не в Москве. Во-вторых, именно эти цветы привлекли взгляд Мастера – такие они были отвратительные. А фиалки он, возможно, вообще бы не заметил, прошел бы мимо – и что? Да ничего, не было бы романа совсем.
Тут даже в принципе можно просто убрать слово «желтые» - и из текста сразу исчезнет вообще мотив поведения Мастера – ну женщина, ну с цветами, как он вообще разглядел эти цветы и чего за нею пошел?
Так вот, собственно, из этого вытекает последнее и, возможно, главное в художественном тексте:
4. В нем ничего не бывает просто так.
Каждая деталь и прием автору для чего-то нужны. Причем это относится не только к тому, что в тексте есть, но и к тому, чего в нем нет. Если автор что-то опустил, о чем-то умолчал – подумайте сначала, не входило ли это в его замысел? Не должны ли мы достроить сами эту лакуну?
Но, разумеется, достраивать ее нужно не как бог на душу положит, а по определенным правилам.
Но вернемся все же к форме. Если, например, у автора нет подробных портретов героев, значит ли это, что автор небрежен? Чаще всего нет. Это может значить, что автору принципиально неважно, как герои выглядят. Обыкновенно они выглядят, как люди. Их наружность для текста значения не имеет. Но если при этом автор выделяет какие-то черты внешности – это уже будет для текста значимо (часто и сверхзначимо –автор, подчеркивая внешность одного героя, может его так выделять по сравнению с другими; в самом простом варианте – подчеркивать в нем доминирование внешнего над внутренним: так обычно рисуют пустышек. Ср. например, как описаны Онегин и Ленский). Автор также может выделять из всей наружности какие-то отдельные, нужные ему именно в этот момент черты либо важные для текста в целом: например, подчеркнуть, что герой седой (немолод или много пережил) – это сразу задает внутреннюю иерархию героев.
Я сама пользовалась этим приемом во второй части «Перемены империи», когда рисовала портрет Ясона. Из всех героев подробное описание внешности есть только у него – и это сразу, во-первых, задает отличие этого героя от других; во-вторых, это подчеркивает основное его свойство – полную замкнутость: читатель, как и герои, видит только то, что вовне.
Если у автора, например, очень скупые диалоги – это тоже может нести определенную повествовательную функцию. Так, например, у Хемингуэя реализуется его знаменитый принцип айсберга – все самое важное должно оставлять в себе, иначе оно засветится, как фотопленка, и потеряет всякий смысл. Герои именно этим принципом и руководствуются, обмениваясь почти исключительно функциональными фразами с минимумом украшений.

И вот на этом пункте я вынуждена признать, что большинство фанфиков под определение художественного текста не подходят, так как, во-первых, используют приемы, не функциональные для текста, а те, что подвернулись под руку автору. А во-вторых, если в них менять форму (например, переставлять местами отдельные части – попробуйте как-нибудь на досуге), то содержание не изменится. Т.е. для текста неважно, как именно он написан – он несет какую-то иную, внелитературную цель.

Пока все. В следующем уроке – Теория сюжета; сюжет и фабула.

запись создана: 26.12.2007 в 04:31

---

в свете последних событий фэндома и вообще

Мне кажется, вопрос о кратком курсе под рабочим названием "Что такое текст и как он работает" назрел. Аж лопнет вот-вот.

С чего начинать?

---

... и если вдруг кто-то празднует - то с Рождеством...

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.

Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы -- Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.

Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.
Иосиф Бродский

---

Кукольное

Одержимость последних дней. Она периодически возвращается...

нытье

Я знаю, какого я хочу кукла. Я хочу фанонного Рауля! Робин, это ты виноват!
Раз уж мне все равно не миновать большого мальчика BJD, то пусть это будет именно такой образ. Но, черт, какие безумные граничные условия... Узкое, а не сердечком лицо (и это сразу вышибает 80% всех куклов), тонкие черты, особенно нос - значит, не Spinel Soom, не Kyou Leeke, не Lion Iple, а всем они хороши, Spinel особенно. И парик, парик, которого я не могу найти - светло-рыжий вьющийся, в прерафаэлитском духе. Такое чувство, будто их не делают, вот именно таких, как мне надо. Делать самой - красить трессы, нашивать... ой, мама, не с моей криворукостью. Да и не хочется, чтобы мальчик хоть сколько-то сидел лысый.
Таким образом, мне ломится одна из самых неудобных, тормознутых и дорогих компаний - TensiYa, с ее прекрасными Dollshe. У них даже есть нужный парик, но он special, они вполне могут отказаться его делать... И, значит, Dollshe Bernard, да, этот ученик колледжа иезуитов.

В другом, правда, образе - не в том, что ему дали по легенде, но, черт, эта нежная шея, выглядывающая из воротника рубашки...

А покупать не того, кто нравится, а того, кого легче и удобнее - о, чем это чревато, знают все кукольники. И не мил будет тогда, и все равно потом из-под себя выпрыгнешь, а купишь мечту - переплатив в итоге в два раза...

---

Мотивационная подборка

В свете того, что у меня интересуются продолжением фика и всячески выпихивают писать, составлю-ка я, пожалуй, маленькую подборку для вдохновения.
Под названием, конечно же —
«Пусть это вдохновит вас на подвиг!»

1. F. Wildhorne - Jekyll&Hyde - This Is The Moment

2. Les Miserables - Do You Hear The People Sing

3. Mozart! - Gold Von Den Sternen

4. Man Of La Mancha - Man Of La Mancha

5. Норд-Ост - Ария Сани (Бороться и искать)

6. Норд-Ост - Там, где кончается земля

7. West Side Story - Something's Coming

8. Witches of Eastwick - Look At Me

9. Wicked - Defying Gravity

10. Miss Saigon - Now That I've Seen Her

11. Scarlet Pimpernel - Into The Fire

---

Очередная фотосессия

Вот это мне ужасно хотелось поснимать. Настолько, что я даже не остановилась перед подготовкой костюма и реквизита.

Итак, под катом фотосессия с банальным названием:

«Ballet slippers»

смотреть

- Нет, нет, прошу вас, не нужно меня снимать! Я так устал...


- Все же настаиваете?


- Ну что за манера, право...


- Я вас разочарую...


- Я совсем не похож на прекрасного эльфа...


- Я просто рабочая лошадка - кордебалет, "корда".


- И при чем тут эти ваши сушеные розы?


- Но это не значит, что я не мечтаю о большем!

- Мечтаю, конечно. Но сейчас мне хочется только одного - снять наконец эти чертовы тапочки и пойти в душ!
- Что? Отпускаете? Благодарю!

---

Чтобы наконец запахло елкой

Подцепила хорошую идею - выкладывать новогоднюю музыку.
Вкус у меня, вы знаете, своеобразный, поэтому подборка будет далека от Silent Night и "Щелкунчика" (хоть я его и люблю ужасно).
Итак:
1. The Phantom of the Opera - Masquerade
Так в тему, что дальше некуда - это хор с новогоднего бала.

2. Sunset Boulevard - The Perfect Year
Редкая для новогодней темы вещь, по настроению похожа на аббовскую Happy New Year. Только это не про утро после праздника, это про пустые надежды в его преддверии:

примерно так:

Before we play
Some dangerous game,
Before we fan
Some harmless flame,
We have to ask
If this is wise
And if the game
Is worth the prize.

With this wine and with this music,
How can anything be clear?
Let's wait and see,
It may just be
The perfect year.


3. Starlight Express - Starlight Sequence
Starlight Express - Next Time You Fall In Love
Это для меня настолько новогодняя вещь, что я периодически забываю, что мюзикл не на коньках, а на роликах:-)))))

4. Mozart! - Gold Von Den Sternen
То есть "Золото с небес". Говорят, похоже на советский-российский гимн:-)) Попробуйте послушать под оливье.

5. Моцарт - мотет Exsultate, jubilate - Alleluja
Не знаю, жива ли эта ссылка, но если что, свистите, я перезалью.
Вот это как раз тот случай, когда говорят: как пузырьки шампанского. Искрящийся, ликующий фрагмент в блестящем исполнении колоратурного меццо-сопрано Чечилии Бартоли.

Ну и кортинко в тему. Именно такие открытки я любила в детстве. Сейчас их в хранилищах ретрооткрыток найти сложнее всего.

---

Про фики, запахи и немножко нервно

глупости

В каком-то большом фике назойливо упоминалось о том, что Рауль Ам пользуется духами с запахом цитруса и морской соли. С пронзительным запахом.
Так вот, я теперь знаю, что так пахнет! Так пахнет шампунь Nivea "для нормальных и склонных к жирности волос". И, блин, как же сильно он пахнет... На весь дом пробивает, когда моешь голову.
Сегодня я купила другой шампунь. Не могу это нюхать.

---

прастругацких

А в итоге-то я окажусь Айзеком Бромбергом.

кем, кем окажешься?

Как его там обзывает Экселенц: безответственный болтун, провокатор-общественник, склеротический демагог.
"Он обладал фантастическим темпераментом и неиссякаемой энергией. Связи его в научном мире были неисчислимы, и стоило ему прослышать, что где-то результаты многообещающих исследований сданы на консервацию, как он приходил в зоологическое неистовство и рвался разоблачать, обличать и срывать покровы.
Ничего решительно невозможно было с ним сделать. Он не признавал компромиссов, поэтому договориться с ним было невозможно, он не признавал поражений, поэтому его невозможно было победить. Он был неуправляем, как космический катаклизм."
(...)
Разумеется, он был не в состоянии нанести нашему делу сколько-нибудь существенный вред. Это было просто не в его силах. Но зато в его силах было постоянно гундеть и бубнить, галдеть и трещать, отрывать от дела, не давать покоя, запускать ядовитые шпильки, требовать неукоснительного выполнения всех формальностей, возбуждать общественное мнение против засилия формалитета, одним словом – утомлять до изнеможения.

Ну вот и ага. И уж способность задолбать даже выдержаннейшего Экселенца мне присуща в полной мере. Не удивлюсь, если кое-кто нырнул в кровавую кашу на Саракше для того, чтобы наконец от меня отдохнуть.