С Новым годом, друзья!
Будьте счастливы!



We don't need a crowded ballroom,
Everything we want is here.
And face to face,
We will embrace,
The perfect year.

ну и просто так кусочек елки

---

с новым, нафиг, годом

Одна из моих любимых новогодних песен - она очень красивая, но непозитивная.
Sunset Boulevard - A Perfect Year.
Поскольку я знаю, что у меня во френдах есть фанаты Джорджа Барроумэна, то выбрала именно это исполнение:-))

перевод

НОРМА:
Скажи "прощай" ты прошлым дням,
Пора мечтать о новом нам.
Дышать легко, с тобой тепло!
Иначе быть и не могло!
Мне толпы гостей не нужно,
Всё само собой придёт.
Ведь ты со мной.
Ждёт нас с тобой
Чудесный год.

ДЖО:
Не лучше ль силы поберечь?
А вдруг игра не стоит свеч?
Но к чёрту мудрые слова,
Когда кружится голова!
От вина и звуков танго
Под ногами пол плывёт,
А там как знать -
Нас может ждать
Чудесный год.

НОРМА:
О, новый день,
О, Новый год!
Нам новый шанс он в дар даёт:
Сначала жизнь свою начать,
Чтоб стало сердце трепетать!
Больше нам никто не нужен,
Всё само собой придёт:
В глаза взгляну,
К тебе прильну...
Чудесный год.
Больше нам никто не нужен,
Всё само собой придёт.
В глаза взгляни,
Ко мне прильни...
Чудесный год.
strangeduet.narod.ru/perfect.htm
Когда я год назад писала "Чудесный год", думала именно об этой вещи.


Ну и более позитивное, оттуда же - This Time Next Year


Вот вам и пожелание будет:
By this time next year,
I will get my foot in the door
Next year I know I'm going to score
An amazing success

Cut to the moment
When they open the envelope
Pass the statuette to Bob Hope
And it's my name you hear.

We'll be down on our knees
Outside Grauman's Chinese
Palm prints there on the street
Immortality's neat!
This time next year,
This time next year.

We'll have nothing to fear
Contracts all signed
Three-picture deal
Yellow brick road career
Hope we're not still saying these things
This time next year.

---

...а идеи мы тащим откуда захотим.
На этот раз из календарей Пирелли:-))

Александра рассветная девушка. Такой свет и мягкий фокус ей очень идет.
Там брезжит свет. Джульетта, ты как день!
Стань у окна, убей луну соседством...

смотреть

---

извиняюсь, ржалнимок

тока што нашли

Пруфлинк

---

моя доля участия

Написано для конкурса слэш-ориджиналов "Голубой огонек". Разумеется, ничего не получило. Отсюда вывод: или перестать соваться на слэш-конкурсы вообще, или, наоборот, ходить на все и планомерно приучать публику.
Да, я думала, что это литературный конкурс.

Дафна

Металлический треск будильника раскатился по спальне. Грейвз приподнял голову, тяжелой, затекшей со сна рукой потянулся к кнопке и с грохотом свалил будильник. Звук был настолько противным, что он скривился и тут же взглянул на подушку рядом.
Кэролайн тоже проснулась, и лицо ее уже приобрело брюзгливое выражение:
- Господи боже, Леонард, можно поаккуратнее? - простонала она осипшим со сна голосом. Грейвз снова поморщился – изо рта у нее пахло, как и всегда по утрам.
Как это другие умудряются заниматься любовью утром? Грейвз смотрел на медленно ворочающуюся Кэролайн и не мог понять. Она оторвала голову от подушки, зашипела – волосы запутались в пуговицах наволочки, и, наконец, села, задумчиво поскребывая голову. Синтетическое кружево ночной рубашки оставило на коже полосы раздражения, бретелька на правом плече начала рваться. Кэролайн сидела, чуть наклонившись вперед, так, что грудь отвисла еще сильнее и колыхалась, будто неодушевленный предмет, не имевший к ней отношения.
Грейвз выкинул ноги из постели и направился в ванную. В спальне было слишком жарко, он чувствовал себя грязным и липким, но на ванну не оставалось времени. С трудом отрегулировав душ (резиновую кишку, натянутую на кран), он принялся себя поливать, но это не приносило ни чистоты, ни свежести.
Кэролайн возилась на кухне. На ней был, как и всегда, старый байковый халат, он расходился на груди, открывая поросячьего цвета сорочку, карманы оттянулись, воротник изрядно засалился.
- Я не буду завтракать, - сказал Грейвз.
- А кофе? – Кэролайн даже не обернулась к нему.
- Оставь мне немного.
Она безразлично кивнула. Из чайника на плите вылетали клубы пара. Грейвз вернулся в спальню: в нос ему ударил застарелый запах пота, несвежего белья, еще чего-то – будто слежавшейся ткани или пыли. Он одевался, медленно, молча исполняя ежедневный ритуал – слишком сильно накрахмаленная рубашка царапнула кожу, на брюках образовались заломы под коленями – конечно, их ведь никто не отгладил. Грейвз снял со спинки стула не развязанный со вчерашнего дня галстук и сунул голову в петлю.
Вошла Кэролайн:
- Кофе на плите, - сказала она и приступила к своему ритуалу. Белье, пояс для чулок, сами чулки. Серый шелк неприятно оттенял бледную кожу, делая ее синюшной. Резинки врезались в рыхловатые бедра. Кэролайн щелкнула последней застежкой и подошла к зеркалу расчесать волосы. Пока она скручивала темные жидковатые пряди и втыкала в них шпильки, Грейвз надел пиджак и порылся в кармане. Сигарет там не было.
- Ты взяла мои сигареты?
- Да, а что? – слова звучали невнятно из-за шпилек во рту.
- Я просил тебя…
- Иди возьми на кухне.
Он ушел. Вслед ему донесся вопрос:
- В котором часу тебя сегодня ждать?
Грейвз обернулся, не дойдя до кухни.
- Я сегодня не приду.
- Что у тебя опять?
На столе лежал портсигар. Грейвз открыл его – там оставалось пять сигарет. Нужно не забыть купить. Он налил себе кофе, уже остывшего и подернувшегося маслянистой пленкой. Сделал пару глотков и оставил. Пошел к выходу.
Кэролайн, уже одетая и накрашенная, стояла у двери.
- Я тебя спросила…
- Я не приду сегодня. Вообще не приду. Я ухожу от тебя.
Он ожидал, что прорисованный помадой рот изломится в плаче или крике, но Кэролайн только опустила голову, а потом пожала плечами:
- Пожалуйста. Век бы тебя не видеть.
Грейвз повернул головку замка, думая о том, стоит ли хлопнуть дверью, когда услышал удаляющиеся шаги и голос:
- Все равно вернешься. Как фальшивая монетка.

Старенький «моррис», немного почихав, завелся, и Грейвз потихоньку поехал в сторону «Ройял-Истерн». Он не спешил, торопиться было некуда и не к чему.
Умом он понимал, что свободен, но ежедневный ритуал ставил в рамки, не давал ощутить свободу. Сегодня будет еще один обычный день – решил про себя Грейвз. Еще один камень, брошенный в бездну. Но уже вечером все наверняка будет по-другому – не будет дома, не будет Кэролайн, и ритуал нарушится.
Было холодно и промозгло. Туман собирался опуститься на Лондон, но все не решался, повиснув тяжелыми серыми облаками. Редкие прохожие быстро исчезали из виду. Вода в Темзе отливала свинцом. Не верилось, что по календарю уже наступила весна.
Грейвз прошел по шахматному полу вестибюля, холодного, как площадь перед ним – только что в углах высокого потолка клубился сумрак, а не туман. Его кабинет находился на втором этаже и, войдя туда он сразу же ощутил, как по ногам повеяло тепло из вентиляционных отверстий центрального отопления.
Устроившись за столом из потемневшего розового дерева, Грейвз вытянул ноги и отпил немного принесенного секретаршей чая. Чай был плохо заварен, но это его ничуть не беспокоило. Пора было приниматься за почту и текущие дела.
Покончив с этим, он подошел к окну, тихо радуясь тому, что он-то уже не на улице, а в тепле и уюте собственного кабинета. Против входа на мокром тротуаре стоял длинноволосый зевака. Стекло начинало запотевать, и Грейвз протер себе окошечко. Зевака, будто собравшись с силами, кинулся через дорогу. Настроение тут же испортилось: опять интерн Кларк опаздывает. Сегодня – почти на полтора часа.
Два месяца работает, а сплошная головная боль и никакой пользы. Все уже давно поняли: поручать ему что-то – себе дороже. Или перепутает, или не выполнит, второе чаще. А вроде не дурак и не бездарь …
И что у него за вид? Пальто с капюшоном – дафлкот, когда-то бежевый, но теперь почти серый, его не отдадут в химчистку, потому что его вообще никогда не чистят. Шарф безумных цветов – фиолетовый с желтым, Грейвз не мог его оправдать даже принадлежностью к какому-нибудь колледжу. Узкие брюки и отросшие неровными патлами волосы. Сбегая по лестнице, Грейвз так легко восстановил внешний вид Кларка, как будто тот стоял перед ним. И, к счастью (для себя, не для него) успел-таки перехватить его в вестибюле.
Кларк откинул капюшон , но рук из карманов не вынул. Стоял, чуть ссутулившись, и ждал выволочки.
- Так. И почему на этот раз? – Грейвзу давно уже надоело проводить этот ритуал. Как он надеялся, что сегодня без него обойдется! Увы. И главное, все бесполезно.
- Автобус стоял в пробке, - глухо пробормотал Кларк и добавил небрежно, - Сэр, мне нужно с вами поговорить…
- Единственный, с кем вам нужно поговорить – это парикмахер! Пяти слов хватит: коротко сзади и по бокам! – рявкнул Грейвз.
Кларк наконец посмотрел на Грейвза. Отросшая прядь намокла и прилипла ко лбу, он почему-то не убирал ее. Лицо его оставалось таким же замкнутым.
- Я могу идти, сэр?
- Идите. В следующий раз – увольнение. И это не угроза, Кларк!

Странный день, начавшийся не как обычно, проходил слишком легко. Ни консилиумов, ни жалоб, ни обычных хозяйственных проблем – ничего из того, что каждый день приходится разбирать заведующему отделением. Ни одного сложного случая – нет даже ухудшений и рецидивов. Но Грейвз не слишком этому радовался. Это значило – нет повода задержаться в клинике. Его ждет тоскливый неприкаянный вечер пополам с шотландским виски в лучшем случае. Он потерял привычку где-то бывать, куда-то выходить, и теперь не знал, как обычно свободные мужчины поступают со свободным одиноким временем.
Так он ходил по коридорам клиники, пропахшим дезинфекцией и чуть заметно – кровью, человеческими выделениями, спиртом, моющим средством – всем тем, что составляет больничный запах. Обычно он никому не нравится, но Грейвз привык – нельзя сказать, что полюбил, но притерпелся, как к прочим несовершенствам жизни – жмущим ботинкам, отрастающей к вечеру щетине, боли в желудке.
Он вдруг замедлил шаг, а потом и вовсе развернулся. Почему? Что не так? Ах, вот что. В больничный запах вплелась новая волна, тоже медицинская, но здесь ей было не место. Шлейф эфира тянулся из приоткрытой двери процедурной. Грейвз вошел, ища глазами разбитую склянку, брошенный перевязочный материал. Свет горел, но в процедурной было пусто. Грейвз оглянулся и не то увидел темное пятно за ширмой, не то услышал дыхание…
Интерн Кларк лежал на кушетке, неловко подогнув ноги. Левая рука прижимала к лицу наркозную маску, правая лежала на самом краю – и прямо на глазах у Грейвза соскользнула, костяшки ударились об пол, но Кларк не пошевелился.
- Эзра! Эзра, вы что?! – Грейвз сорвал с его лица маску, проверил дыхание, реакцию на свет – вроде все в порядке. Кларк открыл глаза, приподнялся на локтях и сел. С силой, будто пытаясь стереть что-то липкое, провел рукой по лицу. Взгляд у него был несколько ошалелый, но вполне осмысленный и недовольный.
Вряд ли он собирался покончить с собой. Только наркомана ему в клинике не хватало! Грейвз снова взглянул на Кларка: тот безуспешно пытался сесть прямее, мотал головой, стряхивая эфирную одурь.
- Пойдемте со мной, - приказал Грейвз, и, не дожидаясь реакции, схватил его за запястье и потянул.
Кларк поднялся. Грейвз только сейчас заметил, что он довольно высокий, почти на голову выше его самого. Только сутулится. Кларк не противился, хотя его слегка шатало, запястье в руке Грейвза не шевелилось.
Так он и потащил интерна за собой – через коридор третьего этажа, по лестнице с отполированными деревянными перилами – на второй, административный, где ковер глушил их шаги, а свет был полупритушен. Грейвз почти пролетел весь этот путь, его не задерживал даже тащившийся сзади Кларк.
Грейвз втащил Кларка в кабинет, захлопнул дверь. Они остались стоять друг против друга. Чесались руки врезать мальчишке, Грейвз посмотрел на Кларка – просто удостовериться, что там с ним. Тот в ответ засмеялся и вскинул руки, отводя растрепавшиеся волосы.
Тихий влажный хохоток обозлил Грейвза, он отступил за стол, давя раздражение. Кларк остался стоять, косо освещенный лучом настольной лампы. Он стоял так же, как и вошел – почти боком, развернувшись в три четверти, руки безвольно опущены.
Грейвз безуспешно пытался успокоить дыхание. Все-таки пробежки уже не для него. Он смотрел на Кларка и не знал, что ему сказать. Что он уволен? Да, но ему, наверное, все равно.
- Раздевайтесь, - губы помимо воли произнесли привычные слова.
Кларк потянул с плеч помятый халат, выпрастывая крупные, немного нескладные кисти. Было так тихо, что слышался только шорох ткани о ткань. Бросил халат на стул, одернул рукава, и все это не поворачиваясь.
- Дальше.
Тут Кларк наконец повернулся к нему. Лампа осветила его лицо: светлая, просвечивающая румянцем кожа, длинный упрямый подбородок с чуть намеченной ямочкой, сильно пролепленная верхняя губа, точеный нос с широкой спинкой. Глубоко посаженные глаза остались в тени.
Кларк начал стягивать через голову водолазку: худая спина, проступившие ребра, сияющая в теплом свете кожа. Уже вытягивая поднятые руки из рукавов, он вдруг откинул голову и взглянул на Грейвза прозрачно-зелеными, как крыжовник, глазами.
На лице его было странное выражение безличного сладострастия. Он не позировал, он, кажется, даже не замечал, что у него есть зритель – но он чувствовал, что разлито в воздухе, и повиновался этому чувству.
Чересчур длинные волосы, вьющиеся от влажности, упали на спину, и в те полсекунды, когда Кларк еще не опустил руки со снятой водолазкой, Грейвза пронзило мгновенное узнавание.
«Дафна», - подумал он. Ему даже показалось, что длинные пальцы, теряющиеся в тени, уже превратились в тонкие темно-зеленые побеги. Кларк опустил руки, но чары не рассеялись: теперь Грейвз видел гибкость молодого дерева в прогибе спины, силу сочного стебля в длинной сильной шее, распустившиеся лепестки цветка – в разлете ключиц.
Кларк отшвырнул водолазку и развернулся. Свет позолотил редкие волоски на коже, в темно-каштановых волосах пряди зажглись рыжим огнем.
Будто канитель на рождественской елке, - подумал Грейвз. И в этот миг Кларк сначала улыбнулся – чуть заметно разомкнув бледные губы – мягкие, гладкие, как у девушки, тыльной стороной ладони отвел непослушную отросшую челку, сделал шаг вперед и положил ладони на пояс брюк.
Грейвз резко встал. Вышел из-за стола, успев лишь краем глаза заметить, как Кларк медленно поворачивается в его сторону – каштановая голова будто цветок на стебле, разворот медовых плеч как распахнутые листья. На мгновение его охватил жар – от тепла ли чужого тела, от собственного ли желания? Но он прошел мимо и вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь.
Полуденный жар соблазна, плоти, похоти исчез, сменившись тошным ужасом. Грейвз понял, что не сможет туда вернуться. Красота – лучшая защита, чем целомудрие; всякий, кто осмелится даже приблизиться к вечно юному божеству, будет наказан. Не за дерзость – за то, что осквернил красоту.
Грейвз сбежал по лестнице, пересек вестибюль, оскальзываясь на кафеле, который стал гладким, будто маслом смазанным. Сел в «моррис» и рванул с места. Он хотел как можно больше, как можно сильнее растянуть пространство, бывшее между ним и кабинетом на втором этаже. Он посмотрел на окно: оно светилось, как капля старого меда… Быстрей, быстрей отсюда, как можно дальше, дальше…
Ветер налетал порывами, порывами сеялся дождь. Грейвз притормозил бог знает где – в каком-то Ноттинг-хилле, неподалеку от ярко освещенной белыми шарами фонарей площади, по которой разбегались в разные стороны редкие прохожие. Открыл перчаточный ящик и обнаружил там початую бутылку виски.
Да, он иногда позволял себе такое – когда особенно не хотел возвращаться домой, к Кэролайн. Мысль мелькнула и ушла: Кэролайн? Кто такая Кэролайн? Виски прямо из горлышка обжег язык, губы, горячим ручьем прокатился ниже и упокоился в желудке.
Ударило быстро. Грейвз вытер губы и снова завел мотор. Поехал – сначала осторожно, потом почти как обычно, только шарахаясь без цели по поворотам и переулкам.
Время от времени он останавливался, хлопнув дверцей, выходил в ветер и дождь, сотрясался в сухих спазмах, пытаясь не то выкричать, не то выкашлять из себя – себя же самого. На глазах проступали горячие едкие слезы, но дождь тут же смывал их, а ветер сушил.
Он кружил по жилым районам, где давно погасли все окна, утихла вся жизнь, и только серые деревья мотали голыми ветками, в свете фар от них отделялись тени, будто привидения, и исчезали вдали, за спиной. Наконец его вырвало, он едва успел остановиться и высунуться, потом вышел и, стоя на коленях в грязном раскисшем газоне, под деревом, вывернулся еще раз – больно, почти всухую.
Опьянение не смогло заглушить волну тошноты и отвращения. Он сидел, обессиленный, в машине, смотря в непроглядную серую муть. И снова тронулся с места.
Проезжая через какой-то мост, он заметил, что небо приобрело тошный красно-серый оттенок, цвета несвежего мяса. Возможно, скоро рассветет. И правда, в промежутках массивных туч появились зеленоватые проблески неба. На горизонте, в складках тумана, зажглась светло-красная полоса.
Сразу за мостом начинался парк. Он едва не въехал в огромную клумбу, и остановился, только увидев склоненные желтые головки нарциссов. «Как они рано», - подумал он. Потревоженные цветы раскачивались, светло-зеленые стебли в свете фар выглядели почти прозрачными. Распустилось пока совсем немного. Один из цветков, развернувшись, смотрел ему прямо в лицо, как яркая звезда.
Грейвз посмотрел на изящно изогнутый стебель – перед глазами мелькнула длинная, напряженно вытянутая шея, запрокинутая голова… Он вышел из машины, поднялся на мост, перелез через ограждение и полетел вниз.
В небо, продравшись сквозь красно-серый туман, медленно всплыл багровый шар солнца.

---

Стихотворение ночи

...Три месяца мне было что любить,
что помнить, что твердить, что торопить,
что забывать на время. Ничего.
Теперь зима -- и скоро Рождество,
и мы увидим новую толпу.
Давно пора благодарить судьбу
за зрелища, даруемые нам
не по часам, а иногда по дням,
а иногда -- как мне -- на месяца.
И вот теперь пишу слова конца,
стучит машинка. Смолкший телефон
и я -- мы слышим колокольный звон
на площади моей. Звонит собор.
Из коридора долетает спор,
и я слова последние пишу.
Ни у кого прощенья не прошу
за все дурноты. Головы склоня,
молчат герои. Хватит и с меня.

сентябрь -- ноябрь 1961, Ленинград

---

---

безличное и в общем-то в большей степени про себя

Способности к творчеству - это фашизм. Если человек что-то умеет, это будет сразу видно: желтый треугольник и налево, к нечистым. Даже и треугольник обычно лепить не надо: он сам его несет.
Вот, из асечной беседы:
...даже когда у среднестатистической деффачки в голове говно в сиропе и она пишет только невменяемые фанфики и школьные сочинения, все равно будет видно, сможет она когда-то писать всерьез или нет. просто потому, что это будут принципиально другие фанфики и другие сочинения, чем у тех, кто пишет про "герми нодело брелиянтовую деодему и кракодиловые шлепки на коблуке".
т.е. выдаваемый текст будет говно, но это будет говно другого сорта.

Поэтому современный подход типа "готовить может каждый" - порочен. Научиться может каждый. А вот делать - нет. Собственно, смысл тогда учиться, ibi nil velis?
Я в состоянии увидеть по самым плохим, примитивным текстам, по зарисовкам, по простеньким слэшерским рассказикам, кто может писать, а кто нет. И у меня нет оснований полагать, что для иных символьных систем это выглядит иначе.
Хотя я допускаю, что это возможно.

---

Post aetatem nostram
продолжение

Начало
Продолжение
Продолжение

Фрагмент из неизданного очерка «Камил Норски»
- Как давно вы это заподозрили?
- Это была одна из маловероятных версий. Окончательно я в ней утвердился… а, собственно, я и до сих пор не верю. И что мы не отследили, и что генетики согласились…
- Но как вам вообще в голову пришло преследовать меня?
- Просто вокруг вас сразу возникает куча вопросов, - Каммерер говорил, как будто обращаясь к потолочной панели освещения, - вот ваши перчатки…
- Что перчатки?
- Это был один из вопросов. Скажите, зачем вы их носите?
- Привычка со времен обучения. Потом, у меня чувствительные руки…
- Не буду спрашивать – отчего. И последний вопрос. Вы ведь знали, что я вами заинтересовался. Вы не пришли ко мне сами и не покинули Землю. А я знаю, что вас вызывали с Амои… Это непонятно, и это меня беспокоит, - Каммерер, тем не менее, оставался спокойным, вроде бы даже немного иронизировал над собой или над собеседником.
Камил вздохнул, легонько ударил ладонью по столу, затем поднялся и привычным жестом перехватил волосы в хвост:
- Вот, и вы совершаете ту же ошибку, Биг-Баг. Ищете тайну там, где ее нет. Я не обязан вам докладываться – это раз; и я не хочу покидать Землю – это два. Допустите, хоть на секунду, что у меня могут быть вполне земные привязанности!..
- А что вы, собственно, так распаляетесь? – Каммерер не возмутился, скорее наоборот.
- Я просто устал быть не таким, как все.
- И давно вы сражаетесь с объективной реальностью? – поинтересовался Каммерер.
- Собственно, это моя профессия, так что десять лет. Будем пикироваться, или вы меня выслушаете? – Камил сделал паузу, и Каммерер кивнул. - Хорошо.
Лишив меня возможности нормально социализироваться, мне тем не менее постоянно сообщали – не прямо, подспудно – ты отличаешься. Ты другой. Ты идешь по другой программе. Тебя учат тому, чему не учат никого. Знаете, я умею разобрать и собрать механические часы не снимая перчаток. Это такие металлические, со стрелками, шестеренками и пружинками. Ну, вы наверняка видели на Саракше. Пока все учились уличному бою и занимались прочей физподготовкой, я сидел и разбирал часы. Моя жизнь, мой распорядок дня, мои установки – все отличалось. - Камил дошел от окна до порога и развернулся, бросив через плечо, - А вот хотел ли я этого?
- Могу предположить, что вы… не знаете, - поморщился Каммерер.
- Вопрос не требовал ответа, - Камил не двинулся с места. – А я могу предположить, что променял бы свою жизнь на обычную, с обычными желаниями, реакциями, стремлениями… и воспоминаниями. Она бы мне больше подошла.
- Послушайте, Норски… - устало произнес Каммерер, - вы давно не мальчик. А ведете себя… Вы же прекрасно понимаете: у нас тут не сеанс рекондиционирования. И задушевные беседы с вами я вести не собираюсь.
- Биг-Баг, постарайтесь понять меня правильно, - Камил говорил тихо, быстро, но очень четко. – Так сложилось, что вокруг меня всегда были весьма незаурядные люди. Действительно другие. Мне было с кем сравнить. Я обыкновенный житель Земли. Неинтересный, скучный, ничем не выделяющийся. Я незауряден только по факту хромосомного состава.
- Вы напрасно думаете, будто вам удастся меня разжалобить или перетянуть беседу в другое русло. Я тоже когда-то был Прогрессором. Не нужно на меня давить. Мы оба профессионалы, оба относимся друг к другу настороженно и сейчас выискиваем момент, чтобы как можно удачнее атаковать противника.
Камил попытался что-то ответить, но махнул рукой и сказал только:
- Идите вы к черту, Каммерер…



***
Я понимал тогда, и понимаю сейчас, что Каммерер был прав. Но это уже не имело значения: он свое получил. А мне застила глаза досада, и я выложил ему больше, чем собирался. Мои путаные размышления о собственной природе, конечно, Каммереру были совершенно не нужны.
Не знаю, как относиться к тогдашнему выплеску. С одной стороны, все мы бываем дураками, с другой же – можно подумать, от того, что я очередной раз назову себя дураком, что-то изменится.
Кстати, именно тогда я первый и последний раз столкнулся с Тойво Глумовым. Столкнулся – это почти точное слово, он входил, я выходил, но мы успели увернуться, только на секунду остановившись в дверях. Он на меня, кажется, вовсе не взглянул, а я успел заметить только прозрачные глаза фанатика.
Ясон, ждавший меня в приемной, потом заметил: «Вы были похожи на прямой и обращенный отпечаток фотопленки. И непонятно, кто из вас какой».

Через пару дней я решил отправиться в Сплит. Определенной цели у меня не было: пожалуй, тогда я вообще не понимал, для чего мне этот визит. Ясон, когда я сказал ему об этом, осторожно спросил:
- Если ты хочешь найти что-то конкретное, может быть, стоит обратиться к Корнею? Он как раз вернулся на Землю.
Я ответил, что не собираюсь никого искать. Я хочу просто посмотреть.
И через два часа шагнул на пыльно-оранжевые плиты древнего города.

Фрагмент из неизданного очерка «Камил Норски»
Камил, в общем-то, был не совсем честен, говоря, что никого не собирается искать. Сам себя он не обманывал: ему в самом деле хотелось взглянуть на генетические лаборатории. Но что там разыскивать? Конкретных генетиков? Наблюдающих врачей? А какой в этом смысл? Поэтому он быстро выяснил, где находится Институт высшей и аномальной этологии, и начал подниматься по заросшему довольно густым лесом склону.
Институт появился неожиданно, будто выскочил из-за поворота. Первое льдисто-голубое здание даже не блеснуло сквозь стволы, а просто выросло в просвете дубов и кленов. Фасад перечеркивали буквы ИВАЭ. Камил обошел его и через пару поворотов тропинки увидел лаборатории.
Обычные серовато-белые приземистые коробки – он мог бы спутать их с базой Прогрессоров, с любым земным интернатом, с чем угодно. Лес вокруг них расступился, воздух был горячим и застывшим. Сухая песчаная дорожка вела к неприметной двери.
Камил, конечно, не помнил этого места. Он и не ждал, что вспомнит. Вместо узнавания его охватило неуловимо неприятное ощущение: возможно, здесь были и другие? До меня, а может быть, и после? В те первых полтора года на Амои… может, Корней дал отмашку начать новый эксперимент? На мгновение ему показалось, что пространство заполнено погибшими душами. Конечно, этого быть не могло – в воздухе царил запах еще молодой листвы, нагретой земли, чуть заметно – морской соли. Камил отвернулся – меж деревьев действительно была видна бухта. Помедлив, он начал спускаться.
Старая гавань Сплита сверкала на заходящем солнце. Закат мало-помалу окрашивал покачивающиеся на мелкой волне яхты и катамараны в алый и золотой цвет. Тени от домов стали густо-синими. Камил не первый час уже смотрел, как солнце медленно уходит в море. Интересно, если все-таки другие эксперименты были, то были ли они удачными? И что сталось с этими… экспериментами? Пустили на питательный раствор? Кремировали и развеяли пепел над гаванью? Он ушел от моря, углубляясь в ущелья улиц старого города. Там было уже почти совсем темно. Он шел быстро, уверенно, но без цели, без пункта назначения, и неожиданно вышел к совсем древней полуразрушенной колоннаде, охватившей что-то вроде внутреннего дворика. Торец образовывала стена здания.
Дворец Диоклетиана, – вспомнил Камил. Это, кажется, перистиль. Он прошел по краю перистиля, поднялся по мраморным выщербленным ступеням ко входу во дворец. Гигантский свод, поддерживаемый двумя гранитными колоннами, смыкался где-то очень высоко, в нем сгустилась тьма. Когда-то бывший светлым камень казался изъязвленным, израненным.
И тут вспыхнула подсветка. Камил сощурился от ее яркого оранжевого света, а сморгнув, разглядел у левой аркады еще одного человека. Камил узнал его: это был Каммерер.
- Добрый вечер, - голос Биг-Бага далеко разнесся под каменными сводами. – Не ожидал встретить вас снова. Что вы здесь ищете? Себя?
- Я себя здесь не терял, - ответил Камил.
- Тогда что? Ответы? – Каммерер подошел ближе.
- Нет, ответов я тоже не нашел. Только вопросов стало еще больше.
- Каких вопросов?
- Интересно, были эксперименты до меня или нет? А может, были и после? Если да, то куда они делись? Может, где-то есть другие – такие, как я?
- Нет, Камил, это очень маловероятно, - ответил Каммерер после недолгого раздумья. – Мы могли проморгать один удачный эксперимент, но серию мы бы уж никак не проморгали.
- Жаль, - Камил отвернулся и откинулся головой на гранит, глядя в небо.
- Да и зачем им еще один такой же? Вы вполне успешно работали.
- Не совсем, - Камил не повернулся к собеседнику. – Первое время стоял вопрос об отзыве.
- Из-за одного рабочего инцидента? Да бросьте вы.
- Не из-за этого. Из-за того, что я начал терять человеческую природу. Когда мне сообщили о том, кто я такой, тот человек, каким я себя знал, был уничтожен. И меня сразу бросили в работу. Я стал ониксом. Представьте себе Прогрессора без базовых гуманистических ценностей!.. Мальчик-слуга еще не худшее, что случилось. Я неправедно обвинил своего учителя, почти набросился на него – и он, вместо того, чтобы заниматься непосредственно операцией, планетой, был вынужден страховать меня… Все ради того, чтобы меня не отозвали. Да неужели вам об этом никто не рассказал?
- Представьте, нет. Знаете, что о вас говорят? Что вы не просто блестящий профессионал. Вы безупречный Прогрессор. Идеал Прогрессора. Вот что я слышал от всех.
Камил промолчал. Каммерер снова задал вопрос:
- Скажите, почему вы обо всем этом говорите со мной? Почему не с Наставником?
- Ясон не Наставник мне. Да и проблема не рабочая…
- Попробуйте все же, - Каммерер смотрел на древние здания в просветах колонн.
- Знаете, Биг-Баг, вы уже достаточно покопались в нашей жизни. Что вы вообще ожидали найти? Странников?
- Я знаю, что искал. Но, кажется, потерял больше, чем нашел… Ваш учитель сказал мне при первой же встрече, что мы нарушим хрупкое равновесие Земли и Внеземелья. И он был прав кругом, а я старый идиот, который гонялся за не пойми какими чертями... Сколько вам лет, Камил?
- Формально тридцать два, фактически на семнадцать лет меньше.
- Знаете, мальчик мой, вам бы лучше покинуть сейчас Землю. Она достаточно вас изуродовала…
Каммерер ушел не прощаясь, тяжело ступая по мраморным плитам, звук его шагов еще долго разносился в перистиле. А Камил остался смотреть, как на крыши Сплита ложится первый свет.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

«Миссис Оливер в состоянии, близком к помешательству, шагала взад и вперед по комнате, бормоча что-то себе под нос.
— Почему? — вопрошала миссис Оливер, ни к кому не обращаясь. — Почему этот идиот не сказал сразу, что он видел какаду? Почему? Но если он скажет — погиб весь сюжет. Как же выкрутиться?»

Вот именно:-))
Чорт, ну я же знала, куда лезу. Параллельно идет действие "Волны гасят ветер" - и оно там, сюрприз-сюрприз, расчислено по календарю. Так что мне свое надо точно уложить в лакуны этого действия.
Вот уж не предполагала, что буду точно знать, в какие именно дни с 10 по 15 мая 2199 года у Максима Каммерера был свободный вечер.

---

Да-да-да-да!!!



Вот как-то так примерно это и выглядит.

Тут много; Норман Рокуэлл
via Comma

---

без особой надежды; но вдруг

Товарищи!
Я очень ищу преподавателя по рисованию. Для себя.

Разумеется, не простого, а золотого:-))
1. Нужны индивидуальные, а не групповые занятия.
2. Работать придется даже не с нулем, а с отрицательным числом (увы, в этой области у меня все плачевно).
3. В идеале мне нужен академический рисунок - никаких открыток и мультяшек.

Дефолт-сити, разумеется:-))

Ну, мало ли, знает кто.

---

Post aetatem nostram
продолжение

Начало
Продолжение

Но Ясон, конечно же, оказался прав. Да я и сам мог бы сделать тот же вывод: Каммерер будет продолжать идти по следу. По стечению обстоятельств, Корнея тогда не было на Земле, зато была Ирма. Так что Каммерер не мог достать того единственного человека, который мог бы дать точный и исчерпывающий ответ на волновавший его вопрос. А беседа с Ирмой только дала новую пищу его подозрениям.

Фрагмент из неизданного очерка «Камил Норски»
- Взыскания?
Ирма пожала плечами:
- Не было.
- Рабочие инциденты?
- Был один…
Каммерер быстро подался вперед:
- А говорите, взысканий не было.
- Мы не приняли административных мер.
Каммерер покачал головой. Ирма выставила ладонь перед собой, и они одновременно произнесли:
- Дослушайте!
- Погодите… - Каммерер со вздохом поднялся. – Я бы больше удивился, если бы за… сколько там? Десять лет стажа работы в поле у него был бы кристально чистый послужной список. А он у него такой и есть – я посмотрел. Теперь же все сходится. Итак?
- Он нанес травму одному аборигену.
- Серьезную?
- Сотрясение мозга и перелом кисти.
- Причина?
- Камил обнаружил, что этот… парень шпионил за ним.
- Так в чем проблема? Вы ведь тоже когда-то работали «на земле» - вам ни разу не приходилось кого-то нейтрализовывать? – с подозрением поинтересовался Биг-Баг.
- Это не тот случай. Мальчик был прислугой Камила.
Каммерер уперся переносицей в сведенные пальцы:
- Я понял. Избить зависимого и младшего – и вы ничего не предприняли?
- Знаете, нам было не до того, - иронически усмехнулась Ирма. - Как раз тогда напали на нашу резидентуру на планете, началась эпидемия, а потом экологическая катастрофа вкупе с кризисом управления… Мы не могли отозвать Камила, да и просто некогда было этим заниматься. Хотя я ставила вопрос об отзыве…
- И кто его отклонил?
- Тогдашний координатор проекта.
По стеклу ползли капли, дождь хлестал, но из-за прозрачного ионопласта его было не слышно. Каммерер сидел, подперев голову кулаком, Ирма покручивала чашку с остатками кофе, глядя в образующуюся и тут же пропадающую черную воронку.
- Больше инцидентов не было? – прорвал тишину голос Биг-Бага.
- Ни одного.
- Кто рекомендовал его на должность вашего заместителя?
- Бывший координатор.
- И у вас не было вопросов? В… - Каммерер сверился с планшетом, - двадцать восемь лет занять такую должность?
- Ну, если учесть то, что Камил с координатором сделали всю работу по восстановлению планеты после катастрофы… Камил знает о планете все. Он почти единолично занимался ее внешнеполитическими и экономическими связями…
- Он по специализации управленец?
- Вообще-то дипломат… Но не суть. Планета как минимум наполовину – его детище.
- Тогда почему только заместитель? Не понимаю, - Каммерер откинулся на спинку дивана. – Хотя этот вопрос не к вам…
- Вот именно.
- А к вам вопрос будет такой, - Биг-Баг снова наклонился к Ирме.- Почему – единолично?
Ирма сцепила пальцы:
- Потому что он был нашим единственным представителем в высшем управлении.
- Это странно.
- Там вся система странная… Знаете, как у верблюда: «А что у меня прямое?» Если не углубляться в подробности... На планете очень своеобразная система управления – высшие должности в ней занимали представители искусственно выведенной расы. Их нельзя было перевербовать, нельзя подкупить - они не люди, нельзя шантажировать – они не подвержены никаким человеческим слабостям. Камил был единственным, кто прошел до конца специальный курс подготовки по внедрению в эту касту. И последним. Потому что каста погибла. Я ответила на ваш вопрос?
- В целом – да. Впрочем, есть еще одна странность в его биографии. Наверняка это какая-то мелочь… - улыбнулся Каммерер и протянул планшет. - Вот смотрите. Посмертный ребенок, интернат в Седльце, по результатам тестов профориентирован в Прогрессоры. Школа № 2, Калете, на третьем курсе дипломная практика… Только вот почему она проходила в Австралии? На Земле – при внеземной специальности?
- Это была дополнительная подготовка, по его специализации… Погодите! – спохватилась Ирма, - Почему вы не спросите у него самого?
- Дипломной практикой руководил Яшмаа?
- Нет.
- Очевидно, иначе бы она проходила на базе… Но ничего, я выясню. Спасибо, что уделили мне столько времени, - он чуть поклонился, взял планшет и вышел. Ирма, выдохнув, откинулась на спинку кресла – а потом вдруг быстро протянула руку к видеофону и набрала чей-то код.

***
Интересно, что позвонила Ирма – Корнею. Понятно, он тогда не мог покинуть Амои, работы нельзя было оставить совсем уж без присмотра. Но в эти дни Каммерер несколько поутих: судя по его мемуару, как раз разразились события в Малой Пеше – предполагаемые беглые эмбриофоры, которые эмбриофорами не были и которые заставили людей бежать с Земли… Словом, ему было действительно не до того.
А вот Корней уже связался с Ясоном. О чем они говорили, я в точности не знаю. Знаю только, что, видимо, вскорости после этого разговора мне пришло следующее сообщение:

База Прогрессоров «Урал-Север»
Заместителю координатора группы
К. Норски
Амои, Южный Полюс, оперативный штаб,
И.о. координатора
К.Я. Яшмаа

Неотложные обстоятельства требуют Вашего присутствия на планете.
10 мая 99 года.

Я мог бы проверить, так ли эти обстоятельства неотложны: оставляли-то мы вполне работающую систему. Я мог бы заявить: отзывайте действующего координатора, то есть Ирму. Я мог бы просто пожать плечами и сказать: Корней, вы там работаете чертову тучу лет, я не верю, что вы без меня обойтись не можете. Но я просто вскинулся: и не потому, что меня лишили законного отпуска, а потому, что улететь для меня означало – капитулировать перед Каммерером. Я не мог дать ему хоть намек, хоть тень намека на то, что его подозрения имеют под собой почву.
И я никуда не полетел.

Амои, Южный Полюс, оперативный штаб,
И.о. координатора
К.Я. Яшмаа
База Прогрессоров «Урал-Север»
Заместитель координатора группы
К. Норски

Не вижу настоятельной необходимости в моем присутствии.
10 мая 99 года

Это было, конечно, чистой воды хамство, и я ждал звонка от разъяренного Корнея, который поинтересуется, с каких пор Прогрессоры ставят свое желание понежиться на солнышке в Австралии выше опасности для их планеты. Но вместо этого я получил несколько запоздавшее послание от Каммерера:

База Прогрессоров «Урал-Север»
Камилу Норски
КОМКОН-2, Максим Каммерер

Камил!
Я бы настоятельно просил Вас не покидать пока Землю. Впрочем, Вы ведь и так не собираетесь?
9 мая 99 года

Каммерер

Вот об этом я уже не мог не сообщить Ясону. Реакция его меня удивила до крайности: он резко бросил «Через пять минут. Никуда не уходи». Ровно через пять минут он перезвонил и приказал мне отправляться в Дели. «Встретимся у здания Всемирного Совета».
Я повиновался. Кабина нуль-Т стояла прямо на площади перед гигантским полупрозрачным лучом – образцом архитектуры уходящего века. Когда-то я уже бывал там – десять лет назад, и тогда был сезон дождей, а теперь белые плиты жгло солнце. Мне пришлось ждать Ясона: ему еще нужно было добраться до ближайшего населенного пункта. Наконец он появился: таким пугающим я его еще не видел. Волосы развеваются, губы сжаты – ангел-мститель, да и только.
- Здравствуй. Извини, что не объяснил все сразу, - говорил он, пока мы шли ко входу и поднимались в лифте. – Я выяснил: сейчас Каммерер находится здесь. Его прямой начальник в больнице, и он докладывает обо всем непосредственно Комову.
- Вы собираетесь с ним говорить? О чем?
- Я не скажу ему ничего сверх того, о чем имею право сказать, - на этих словах мы достигли нужного кабинета. Ясон развернулся ко мне и добавил:
- Подожди меня пока здесь.

Фрагмент из неизданного очерка «Камил Норски»
Камил и сам не знал, почему Ясон так настаивал на том, чтобы он летел на Землю. «Я ведь даже не вхожу в руководящую группу, я рядовой сотрудник!» - в ответ на это Ясон только улыбнулся и заметил: «Я думаю, тебе будет интересно».
По завершении основных восстановительных работ Прогрессоры столкнулись с настоящей задачей. Перед ними лежала планета, лишенная высшего управления вообще. Все то, чем во всех цивилизациях, с любым индексом развития занимаются люди, на Амои было переложено на элиту и Юпитер. Они принимали политические решения, заключали союзы, определяли направление развития страны, вернее – полиса Танагуры. Теперь все это кое-как держалось усилиями группы кризисного управления, но у окружающей планету Торговой Федерации возникали все более настойчивые вопросы, на которые никто не мог дать ответа. Да и держать планету в кризисном состоянии столько времени было уже нельзя.
Вернуться к прежней системе было попросту невозможно. Ни с практической, ни с гуманистической точки зрения: даже самых закаленных членов Комиссии по Контактам она подавляла своим людоедским обликом. Перед Прогрессорами оказалась tabula rasa – чистая доска, на которой можно было расставить любые фигуры в любом порядке. Но самостоятельно решения им принять не удалось, и вопрос был передан на рассмотрение Всемирного Совета и КОМКОНа – коллегиально.
На это заседание и направлялся Ясон, как действующий координатор.
Суть вопроса состояла вот в чем. Часть Прогрессоров была убеждена, что на Амои следует выстроить новое общество, с более справедливым социальным устройством, в идеале – коммунистическим, сломав все прежние установки. Другая же часть, которую, собственно, и составлял один только Ясон, придерживалась того мнения, что на Амои следует восстанавливать т.н. «индекс 4.08» - буржуазную демократию, как на большинстве планет Федерации.
Камил думал, что ему не разрешат присутствовать на заседании, но там оказалась куча народу – зрителей, иные по виду были студентами, некоторые вообще имели инопланетный вид. Обсуждение открылось сразу же и проходило довольно шумно. Геннадий Комов, как председатель Комиссии по контактам, вначале только сказал:
- Вопрос о вмешательстве или невмешательстве перед нами, как вы понимаете, не стоит. Мы можем только выбрать – насколько глубоко вмешиваться.
Ясон спокойным, даже несколько скучным голосом сообщил, что основные функции управления сейчас замыкают на себе Прогрессоры, что положение на планете соответствует индексу 5.16 – «военный коммунизм», что верхушка управления не существует, и что надстраивать вместо нее можно что угодно. Спор разгорелся моментально.
Кто-то из группы молодых социологов бросил как будто в воздух:
- … для любой другой планеты это вообще не катастрофа - разрушенные органы управления!
Один из Прогрессоров, бывший Следопыт Фокин, когда-то входивший в первую миссию Амои, ответил ему устало:
- Тут разрушены не сами органы, а те, кто их составлял.
- Что, там нет людей, способных управлять? – юный социолог пожал плечами, - Не верю. Наверняка же есть среднее сословие, буржуа, для которых смысл жизни – чем-то владеть и управлять.
Тут вмешался Ясон:
- Позвольте, я объясню. Управленческая каста существовала около двухсот лет. За это время сформировалось несколько поколений людей, у которых в голове нет даже мысли о том, что они могут управлять планетой. В их сознании отсутствует сама возможность: этим занимаются другие, и этим никогда не будут заниматься граждане. У них нет понятия о государственном управлении в любом виде.
- Напоминаю о теории исторических последовательностей, - вступил один из социологов, уже немолодой, но все еще горячий Кирилл Александров, - она знает примеры того, как люди, куда дольше жившие, например, при абсолютной монархии, легко брали управление на себя.
- Они и возьмут, я в них не сомневаюсь – особенно если мы им поможем, - улыбнулся Ясон, - но вопрос не в этом.
- Вот именно, - снова заговорил Комов, - вероятно, не все присутствующие об этом знают. Более полувека назад группа «Йормала» на звездолете «Тьма» совершила погружение в черную дыру ЕН 200056. Погружение прошло успешно, связь с группой была потеряна. Но группа не пропала. Под именем “Abyss” она высадилась на тогда почти необитаемой Амои, с целью создать идеальное общество.
В зале повисла по-настоящему мертвая тишина.
- «Йормала», то есть “Abyss”, создала искусственный интеллект Лямбда-3000-Юпитер. Интеллект вышел из-под контроля и захватил власть.
- Вы хотите сказать – это сделали люди? – неуверенно спросил кто-то с задних рядов.
- Я хочу сказать – это сделали мы.
Все молчали, а Комов говорил – тяжело, медленно, перечисляя факт за фактом:
- На планете существовала система каст, с карательной системой внутри, за нарушение границ не то что касты – района города. Существовали целые социальные страты, жившие на положении животных. Племенных животных, правда... Людей, даже детей, калечили ради работы. Все естественные человеческие побуждения контролировались генетической программой. Эти несчастные заслуживают большего, чем очередной несправедливый социальный строй и столетия пути к всеобщему равенству.
- Вы почему-то полагаете, что несете ответственность за этот кошмар. Но вы неправы. Этот строй создали не земляне – его создала Юпитер, - Ясон пытался переубедить Комова, но безуспешно.
- Ну хорошо, пускай рухнул монстр, который этим управлял – касты состоят из людей, и люди эти никуда не делись. Я буду говорить прямо: я считаю, что с Амои нам представилась невероятная, уникальная возможность. Мы можем построить коммунистическое общество с нуля. Да, это сложно. Да, это рискованно. Но это не невозможно.
Ясон покачал головой:
- Я понимаю, во имя чего вы предлагаете рискнуть. Но вот вы говорите – люди, и я их так называю. Но на Амои нет людей. Есть граждане, делящиеся по системе Зейн, есть петы, фурнитуры, монгрелы, есть – точнее, была – элита… Каждый следующий статус нужно было добывать, выцарапывать, высиживать, прорываться наверх, до стеклянного потолка, куда уже нельзя проникнуть по причинам биологическим. Так вот, граждане не смогут не то что управлять обществом – жить в обществе, где кто-то низший равен их с таким трудом добытому статусу. Для этого нужен гигантский слом сознания – как вы собираетесь его осуществить?
- Пока трудно сказать. Я вижу возможности для опробования некоторых новых вариантов непрямого воздействия… - не сразу ответил Комов
- Вы видите в Амои поле для эксперимента? – в голосе Ясона прозвучала тень угрозы.
- Можете это называть так. Но для меня – и, думаю, не для меня одного – это еще и вопрос совести. Мы сознаем свою ответственность за эту планету, и мы сознаем свою вину, - Комов впервые выпрямился и смотрел на Ясона в упор. - Поэтому мы и должны помочь, иначе… иначе мы не люди.
- Вы сделаете это ради успокоения собственной совести?
- Ясон, вы представляете систему изнутри, - снова вмешался Александров, - У вас конфликт интересов. Я заявляю отвод.
- С ума все посходили, - пробурчал Горбовский.
- Нам нужен другой представитель, - продолжил Комов. – Есть у вас заместитель, Ясон?
- Есть, Ирма Галло. Но она сейчас на Амои.
- С ней можно связаться?
- Она на полевой работе.
- Может быть, Яшмаа? – безнадежно бросил Атос-Сидоров.
- Он не в составе действующей группы.
- Так. Есть среди присутствующих действующие Прогрессоры группы Амои? – Комов спрашивал просто проформы ради.
Ясон сидел, подперев лоб ладонью, но на этих словах поднял голову и посмотрел на Камила.
- Есть!
- Ваше имя?
- Камил Норски.
- Должность?
- Я… Я рядовой Прогрессор. Стаж работы два с половиной года, полтора под прикрытием. Представитель элиты, оникс, атташе, - чтобы не так нервничать, Камил за спиной сжимал левой рукой правое запястье.
- Не такой уж рядовой… - Комов смотрел с интересом. – Итак, что вы можете сказать по нашему вопросу?
Камил вдохнул поглубже:
- Я там работал, среди этих людей. Я знаю, как они несчастны. Они способны уничтожать и ненавидеть друг друга, даже самое малое выражение доброты или милосердия им… почти дико – они не верят, что такое возможно здесь… на их планете. Меня едва не раскрыли, когда я во время катастрофы остался с девочкой-прислугой. А как-то ребенок умолял меня купить его – он готов был стать секс-куклой, только чтобы не умереть… И… я могу только разделить мнение Ясона Минка.
Комов уперся переносицей в сплетенные пальцы:
- Вот, значит, как…
- Мы несем всю полноту ответственности за эту планету вот уже почти год, - продолжил Камил. – Неужели вы думаете, что мы не хотим им помочь? И есть еще один практический вопрос, вы о нем забыли…
Кажется, его слушали все присутствующие – члены Всемирного Совета, Комиссии по Контактам, психологи, социологи, ксенологи, бывшие и действующие Прогрессоры…
- Планета существует не в вакууме. Вокруг нее – Торговая Федерация, довольно агрессивное объединение. Если мы начнем осуществлять план развития общества до коммунизма, нам придется отражать их атаки, и хорошо, если только экономические. Они ведь тоже могут догадаться о внешнем вмешательстве, как догадалась элита… И так мы можем потерять десять миллионов – это все, кто остался в живых после катастрофы. А они уже достаточно заплатили за чьи-то чужие желания и благие намерения.
Атос-Сидоров произнес задумчиво:
- Вы практик и, конечно, знаете лучше…
И тут проснулся Горбовский.
- Минутку, Михаил, дорогой, погодите минутку. Я правильно понимаю, что сил на восстановление этого вашего индекса уйдет намного меньше?
- Примерно так, - ответил Комов.
- Хорошо, отлично, - и вполголоса добавил, - Это, пожалуй, тот случай, когда наша неуспокоенная совесть кричит слишком громко. И я вот еще хочу спросить… Геннадий, ваша идея рассчитана на неопределенное будущее, так?
Комов просто кивнул, уже, видимо, понимая, к чему клонит «дедушка Горбовский».
- А вы, Камил, хотите помочь этим десяти миллионам – уже имеющимся?
- Ну, не только я… - смешался Камил.
Горбовский замолчал и снова посмотрел на Комова.
- Так что же, бьем отбой? Коммунизма на Амои не будет? – с легкой иронией осведомился Александров.
- Отбой, - произнес Комов, и все зашумели, а Камил тихонько опустился в кресло, закрыв глаза и сглатывая густую слюну.
Рядом что-то зашелестело – это к нему пробился Ясон, положил руку на плечо, сжал:
- Спасибо.
- Вы знали, что так будет? – спросил Камил, не открывая глаз.
- Предполагал. Но не рассчитывал.
Шум постепенно утих, и тогда Камил рискнул открыть глаза. Ясон улыбался:
- Возвращаемся?
- Подождите… - Камил потер лицо ладонями. - Дайте мне прийти в себя.

***
Все примерно так и было. Правда, эта довольно наивная новеллизация не передает общей атмосферы – сначала противостояния, а потом удивления: что здесь делает этот юнец? Я по сей день считаю, что выдал полную глупость, и не понимаю, чем же нам удалось переломить Совет.
Тут как раз вернулся Ясон. Он выглядел уже не гневным – встревоженным:
- Каммерер хочет говорить с тобой лично.
Этого я не боялся. Точнее, боялся, но не в том смысле – боялся, что сорвусь на Каммерере, попытаюсь его ударить, что-то такое… Меня переполняло чувство облегчения и досады на Каммерера одновременно:
- Ну наконец-то додумался!
Но Ясон отнюдь не разделял моего возбуждения:
- Не говори больше того, что будет разумно. И, пожалуйста, помни, - он положил руку мне на плечо, - ты имеешь право на тайну.
И я снова не понимал Ясона – о чем он сейчас-то беспокоится? Неприятно признавать такое, но в 32 года в чем-то я был не умнее, чем в 20.

---

Сиквел, продолжение

Post aetatem nostram
продолжение

Начало

***
Да, тогда мне действительно казалось, что самое страшное позади. А было многое. Мы в одну минуту стали хозяевами девяти терраформеров, тридцати пяти опреснительных, шестидесяти двух климатических установок, сотен плантаций хлореллы и сотен же дрожжевых полей. И все это не работало.
Совсем недавно ими управляла великая и ужасная Лямбда 3000, предусматривалось переключение на ручное управление, осуществляемое силами элиты. Но у нас не было ни того, ни другого, а вокруг были всего лишь люди.
Когда я сейчас об этом пишу, может показаться, что это совсем не страшно. Тон в духе воспоминаний первых Десантников: а потом мы нырнули в атмосферу, вынырнули, и все было в порядке, то есть наоборот – все никуда не годилось… Но только такой образ мысли нас тогда и поддерживал. Потому что если думать об этом даже просто в цифрах, начинаешь чувствовать себя древним тираном.
Из пятнадцати миллионов жителей полиса Танагура погибли три. Еще пять миллионов пострадали, как правило – тяжело. Их убили не голод, и не жажда, и не болезни. Их убил воздух.
Танагура существовала только потому, что планета была терраформирована. В силу неустойчивости тройной системы «планета-спутник-спутник» и больших размеров этих спутников, вокруг Амои летал пояс из мелких оторвавшихся камней. Некоторые из них падали в атмосферу, сгорали, но редко когда до конца. Вошедшие в пословицу пурпурные луны, пурпурный свет объяснялись гигантской пылевой линзой в атмосфере. Терраформеры кое-как с нею справлялись. А мы не справились.
Мне до сих пор тяжело об этом вспоминать, так что я начну с простого изложения наших действий.
Автоматика, разумеется, вышла из строя вместе с Лямбдой. Наличествовавшие инженеры-климатики - двое – неотлучно находились в самом крупном терраформере – Сандилери. С Земли должны были прибыть еще десять. Но этого оказалось недостаточно.
Мы тогда сидели во втором по величине терраформере Иглезиенте. Прошло полтора суток, и мы уже просто перестали воспринимать доходящие до нас сводки о погибших. Сначала мы ругались весело, потом остервенело, а потом просто замолчали. Еще и потому, что пыль начинала проникать под гриб терраформера – все больше и больше наличного состава валилось с пораженными легкими. Лечить нас, конечно, было некогда и некому.
И вот так мы сидели тогда, глядя на редкие вспышки на тусклых серых экранах, демонстрировавших длящуюся агонию терраформера. Мы молчали и ждали Ясона.
Он отправился в башню Юпитер – Иглезиенте был ближайшим к ней терраформером. Идея была в том, чтобы вскрыть или, в крайнем случае, сломать некоторые блоки, которые не давали нам настроить управление климатом. Ясон знал систему, и был последним, кто еще мог дышать и мог пройти без скафандра через открытое пространство. Уходя, он сказал: «Посмотрим, стоит ли». Прошел час, он еще не вернулся. Мы понимали, что это не срок.
Тут еще включился метроном, заменявший сигнал тревоги. Вспышки на экранах почти погасли, стало темно. Кто-то хрипло и раздраженно сказал:
- Выключите уже наконец эту чертову музыку, а? Не люблю, когда считают, сколько мне осталось жить.
Через пару минут метроном выключился сам.
- Зачем он туда пошел? – кажется, я сказал это вслух.
Прошло еще сколько-то времени, наверное, четверть часа, и Ясон вернулся. Он был весь какой-то пурпурный, и мы испугались вначале, но потом сообразили, что на нем просто осела пыль.
- Что там? – опять не помню, кто это спросил.
Ясон не ответил, даже не кивнул, не покачал головой, только провел по лицу перчаткой, стирая пыль.
- Пока не знаю. Пустите меня за пульт.
Он что-то нажимал, вводил, хмурил брови, потом остановился и сказал: «Подождем еще». Ждать, правда, не пришлось. Снова раздался стук, мы в ужасе переглянулись, кто-то тяжело вздохнул. Стук не прекращался, становился все чаще, все настойчивее, и тут до нас дошло, что это дождь.
Мы даже не сразу заметили, что Ясон стоит у пульта, прижимая руку к горлу. Мы бросились к нему, но увидели, что он всего лишь пытается включить ларингофон и у него дрожат руки…

Между тем в гостиной происходил совсем другой разговор.
- Я сейчас просто перечислю некоторые события, - Каммерер чуть откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза и как бы вспоминая и решая, с чего начать. – Первое, события на Тиссе. Не на реке Тисе, а на планете Тиссе у звезды ЕН 63061, помешались члены исследовательской партии. Во всяком случае, мы придерживались такой трактовки. Им почудилось, будто связь с центральной базой утрачена, а с орбитального корабля-матки постоянно идет сообщение о том, что Земля погибла в результате некоего космического катаклизма, а Внеземелье вымерло от эпидемий. Двое из партии пытались убить себя, и в конце концов от отчаяния ушли в пустыню. Командир партии остался и… как бы это объяснить… заставил себя жить. Как будто не человечество погибло, а он сам оказался отрезан от родной планеты. На пятнадцатый день с корабля-матки прибыл аварийный бот, всех спасли, все остались в здравом уме. Свидетельства совпадали до мелочей: например, акцент автомата, передававшего сообщение… К счастью, они восприняли это событие как яркую театральную постановку. Мы проверили при помощи ментоскопирования – действительно так!.. Но это еще не все…
Каммерер снова замолчал, только это уже была театральная пауза, пауза рассказчика, который ждет интереса слушателей.
- Командир партии впоследствии рассказал, что как раз на четырнадцатый день этого безумия ему явился некто в белом и объявил, что он, командир, с честью прошел первый тур испытаний и принят кандидатом в сообщество Странников. Это была завязка.
Далее я заинтересовался массовыми фобиями…
- Массовыми… чем, вы сказали?
- Фобиями. То есть сильно выраженными упорными навязчивыми страхами.
- Мне знакомо это понятие. Но я удивлен, что вы говорите о фобиях – на Земле.
- И тем не менее они есть. «Синдром пингвина» – страх космических перелетов, причем не просто перелетов, а на кораблях одного типа, курсирующих по одному маршруту. Люди испытывают ужас, беспомощность, чувство одиночества, подвешенность в пространстве, чувствуют себя отданными на волю чуждых бездушных сил… Удушье, ощущение, что тело прожигает жесткое излучение, что закипают кости… Причем люди продолжают это испытывать, уже десятки лет не летая вообще никуда.
- Возможно, дефект в конструкции корабля.
- Возможно. Но некоторые… ммм… реципиенты сообщали, что испытывают, напротив, приятные ощущения: чувствуют себя космическим телом, движущимся по собственной траектории, и движение доставляет ему удовольствие, а цель его сулит массу интересного. Инверсия, словом.
- Я правильно понимаю, что таких реципиентов было очень мало?
- Всего один, - Каммерер даже улыбнулся.
- Погрешность.
- И это еще не все. Лет двадцать назад была эпидемия отказов от фукамизации, она же биоблокада. Обычно ее делают новорожденным. Введение сыворотки и растормаживание гипоталамуса. Обычная безвредная процедура. И вдруг косяком отказы. Всего около пятидесяти тысяч. И самое интересное, что тут же возникло очень мощное движение профессионалов против обязательной фукамизации! – Каммерер выпрямился, как человек, подобравшийся к основному блюду на званом обеде. – Была принята соответствующая поправка…
- Обычный феномен правового сознания. Я ведь формально – социолог…
- Нет, вы не понимаете, - Каммерер почти торжествовал. – Обычно общественное движение достигает нескольких десятков миллионов, а объединение профессионалов – нескольких десятков. Тут было наоборот: тысячи профессионалов (только одна из групп составляла более пятисот человек) – и едва пятьсот тысяч массовых сторонников. Да и движение быстро сошло на нет, повторные отказы у матерей – редкость.
Каммерер снова откинулся на спинку кресла и спокойно добавил:
- И все это совпадает по времени с синдромом пингвина.
- Мне кажется, у вас еще что-то спрятано в рукаве.
- Сущие мелочи: миграции животных – полевок, леммингов, китов… Одни прыгают в море, другие выбрасываются на берег.
- Итак, вы сделали вывод, что планета испытывает довольно мощное внешнее воздействие.
- Именно. То, что я вам сейчас перечислил – часть темы, которую разрабатывает КОМКОН-2. Тема называется «Визит старой дамы», и я бы очень хотел, чтобы вы, Ясон, работали по ней вместе с нами.
- Простите, Биг-Баг… не знаю, как к вам обратиться. Это прозвище звучит слишком по-строевому, Каммерер – фамильярно…
- Просто Максим.
- Да, так вот, Максим. Я вынужден отказаться. И не потому, что меня это не заинтересовало. Заинтересовало. Дело не в теме. Дело в вас. Видите ли, Максим, мне претит сама идея контроля. Я довольно долго был главой государства, где контроль возводился в высшую степень и, поверьте, не хочу повторять этот опыт.
- Но мы, собственно, никому ничего не запрещаем, у нас нет таких полномочий… - начал было Каммерер.
- Подождите. Из того, что вы изложили, можно сделать далеко идущие выводы – как вы, собственно, и поступили. А можно их не делать. Но вы, сделав эти выводы, не останетесь сидеть на месте. И вот тут я уже точно могу сказать: вы рискуете разрушить хрупкое равновесие, существующее сейчас на Земле и во Внеземелье.
- Хрупкое, говорите… Вы недооцениваете нас, Ясон, - Каммерер не оскорбился, скорее задумался.
- Оцениваю по достоинству. Во всяком случае, ваше ведомство.
- Мы не рыцари плаща и кинжала. А кстати, что это у вас за адъютант?
- Вы о Камиле? Почему адъютант? Он никогда не был даже моим заместителем.
- Я не буквально. Вы работали вместе? И как долго?
- С тех пор, как меня назначили координатором, то есть примерно десять лет. Или чуть меньше.
- И как ваша работа с ним? Он ведь ваш ученик в каком-то смысле, я не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь…

Разумеется, меня при этом разговоре не было – мне его пересказал Ясон, и теперь я его восстановил. Это, как выражаются в школах Прогрессоров, и был триггер, спусковой крючок: Каммерер напал на след. Он еще не знал, куда этот след его приведет, но был готов бежать по нему, пока не свалится.
А тогда самым странным мне показалось совсем другое. Вы, наверное, подумали, что Ясон изложил мне суть разговора много лет спустя. Нет – он сделал это сразу после того, как улетел Каммерер. Содержание меня удивило, но не более того – мне было не привыкать к такого рода паранойе.
В конце этого пересказа Ясон вдруг добавил, против обыкновения, не глядя на меня, задумчиво, отрывисто, будто рассуждая вслух и пытаясь убедить самого себя:
- Тебе, пожалуй, стоит покинуть Землю.
- Зачем?
- Не знаю. Не спрашивай.
Он смотрел куда-то перед собой, безотчетно выстукивая на перилах запутанный ритм, отличавшийся не только интервалами, но и силой удара.
- Может быть, я ошибаюсь. Даже скорей всего, - тут он впервые взглянул на меня. – Я просто испугался. Прости.
Чего он мог тогда бояться? Я не знал, и меня ничего не насторожило. Кроме интереса Каммерера, но что в этом такого? Может быть, я выступаю как потенциальный объект вербовки. И с Земли мне улетать совсем не хотелось. Я успел-таки соскучиться – не столько по Земле, сколько по этому вот клочку австралийского буша, по дому, залитому солнцем…
Рики я видел впервые, но как-то сразу перестал отделять его от Ясона и очень быстро забыл, что когда-то знал Ясона одиноким, что, собственно, и увидел его впервые именно таким… Где бы ни находился Ясон: на заседании Всемирного совета, на корабле-матке или в разрушенной Танагуре, сколько бы ни было вокруг людей – он всегда выглядел как будто отделенным, был сам по себе. Даже во время катастрофы все понимали: есть команда, а есть Ясон. Он вне ее. Так было всегда, но только не с Рики – с ним он был частью их общей системы. Он… принадлежал Рики, хотя это, наверное, страшно звучит в отношении блонди. Впрочем, и Рики принадлежал ему.
Вообще, счастье человеческое описывать трудно, и я не смогу остановиться подробно на тех днях, хотя и хочется. Все складывается из мелочей, вроде бы не заслуживающих упоминания. И тогда – честное слово – я еще не беспокоился ни о чем: такой спокойной казалась Земля после Амои…

---

открытие

а то все забываю записать

Первыми тру-отаку в СССР были братья Стругацкие! У них есть полноценный персонаж - Верочка по прозвищу Нэко-тян.

(Можете сами проверить: "Подробности жизни Никиты Воронцова". Да, я в курсе, что это С. Ярославцев, то есть по большей части Аркадий Стругацкий)

---

Сегодня, по случаю дня своего рождения, я решила начать выкладывать сиквел к "Перемене империи".
Я пробовала выкладывать цельные тексты, выкладывать отдельные большие законченные части, но, кажется, ни разу не пробовала классический фанфиковый вариант - выкладывать фрагментами.
Мне очень интересно, что из этого выйдет.

Предупреждения: это сиквел, то есть я не знаю, интересно ли будет вам читать, не ознакомившись с основным текстом - это раз.
Это, в отличие от других моих текстов, кроссовер с конкретным романом Стругацких - "Волны гасят ветер". Ну и все отсюда вытекающее. И это два.
Собственно, все.

Post aetatem nostram

Можешь выпустить посох из натруженных рук:
Ты в империи, друг.

Я начинаю эти записи странным эпиграфом, но назначен он был не мной. Когда-то давно я просто пообещал себе его поставить, если вдруг решу записать некоторые события, свидетелем которых мне довелось быть. Однако решили это за меня.

В общем, все началось с деятельности группы «Людены». В своем стремлении разведать все, что касается Большого Откровения, его начала, течения и конца (хотя где он, конец?), они сужали круги, и наконец наступил день, когда со мной связалась одна их представительница – не буду называть имени. Она просила меня об участии в проекте, названном, по иронии судьбы, Circulus ludens.
Не стану скрывать, я удивился. Она пояснила, что обнаружила мое имя в открытых документах темы «Визит старой дамы». Видимо, они просто частым гребнем прочесывали всю имеющуюся у них информацию в надежде выудить еще хоть что-то. Я, как мог, объяснил ей, что если я и попал в свое время под прицел Каммерера и компании, то лишь по его же собственной ошибке. Однако у меня не было причин отказать ей в визите, и она подробно меня проинтервьюировала, а потом оказалась настолько любезной, что отослала мне материалы на визирование.
…Я не отправил их назад. Не знаю, почему: возможно, потому, что они оказались беллетризованными, а мне не хотелось представать в виде героя литературного произведения. А может быть, потому, что речь там шла совсем не о люденах. Наверное, мои интервьюеры пришли к тому же выводу, потому что больше со мной не связывались.
Чему я, в конечном итоге, только рад. Несмотря на форму, эти фрагменты более или менее точно восстанавливают события тех дней.
Но окончательно меня подтолкнул к решению мемуар самого Каммерера. Вернее, одна фигура умолчания в нем. Я позволю себе привести точную цитату:
«Я перечитал последний абзац и вынужден тут же поправить самого себя. Во-первых, я предлагаю, разумеется, далеко не все, что мне известно. Некоторые материалы носят слишком специальный характер, чтобы их здесь излагать. Некоторые имена я не назову по причинам чисто этического порядка. Воздержусь я и от упоминания некоторых специфических методов тогдашней своей деятельности в качестве руководителя отдела Чрезвычайных Происшествий (ЧП) Комиссии по Контролю (КОМКОНа-2)».
Сразу хочу сказать: я не обвиняю Каммерера. Я прочитал его воспоминания и вижу, что он в значительной мере действовал вслепую, к тому же, те события дались ему тяжело – тяжелее, чем прочим. Я оставляю эти записи не для восстановления исторической справедливости, хотя под маховик Большого Откровения попали не только людены. А для того, чтобы сохранить память.

В этом воспоминании не будет докладов, рапортов и прочих официальных документов. Я намеренно не стал к ним обращаться, хотя и мог бы. Но дело в том, что я рассматриваю написанное как свою личную историю, и хочу рассказать ее сам. Как умею.
Вы можете заметить, что некоторых событий я не касаюсь вовсе, а о некоторых говорю, возможно, излишне подробно. Что поделать: для меня в таком подходе есть своя логика. Большинство событий давным-давно описаны в учебнике, вы всегда можете обратиться к нему. А я, повторяю, рассказываю о людях – в том числе и о тех, что уже не расскажут о себе сами.
Но даже несмотря на всю неполноту моих воспоминаний, на все умолчания, вы можете быть уверены: в них нет ни слова неправды.

С чего же все это началось?
С первых попыток создать если не сверх-, то хотя бы усовершенствованного человека? С Проекта Тринадцати? Тринадцать ученых, соединившихся с машинами и ставших потенциально бессмертными – интересно, кто-нибудь знает точную судьбу их всех? Я знаю только, что ни один из них не выдержал испытания вечностью.
С открытия в системе ЕН 4517 высокоразвитых цивилизаций?
Со спешного отлета первой прогрессорской группы с планеты Амои?
С того, как Корней Яшмаа примерно в 83 году впервые появился в Сплите?

Для меня эта история началась в 87 году, в Австралии. Но трудно и неприятно смотреть на себя двадцатилетнего, Прогрессора-выпускника – сопляка, еще мало что соображающего, но зато уже очень гордого собой. Я сознаю, что это слабость, но начну все-таки с того момента, когда я впервые оказался на Земле после долгого перерыва…

***
Фрагмент из неизданного очерка «Камил Норски»
- Совершил посадку рейс DL05087 Кассандра-Земля-Редут… Внимание, совершил посадку рейс DL05087…
Камил оглянулся на огромный купол космопорта Мирза-Чарле, сделанный из полимера под известняк-ракушечник. На безжалостном солнце он казался белым – таким, что у Камила сразу заслезились глаза. Он отвернулся и стал смотреть на виадуки, переходы, на видневшиеся вдали с одной стороны – погрузчики, с другой – исполинский лес жилых кварталов. Их огромные кроны взмывали в бледно-голубое небо и терялись в дымке и сиянии.
Кажется, ничего не изменилось. Или все-таки изменилось? Откуда мне знать, я никогда не был в Мирза-Чарле… Или был? Камил снова огляделся – уже в поисках кабины нуль-Т. Вот они, целый ряд, и, как обычно, очередь – люди разлетаются по Земле. Он на секунду представил мириады квантов, ежесекундно пересекающих параллели и меридианы, улыбнулся и стал в очередь.
В кабине он перелистал справочник шифров и вышел. На него посмотрели недоуменно, кто-то даже сделал движение в его сторону – видимо, приняв за инопланетянина или жителя Внеземелья. Камил жестом отказался от помощи и направился к видеофонам.
Пальцы сначала набрали межпланетный код, и только через полминуты размышления Камил вспомнил местный номер.
Линия отозвалась не сразу, но вот на экране высветилось знакомое лицо, и Камил понял, почему не было ответа. Ясон отбросил с лица мокрые тяжелые пряди, и, разглядев, кто звонит, улыбнулся:
- Здравствуй, - затем взглянул на табло кода. – Ты разве на Земле?
- Да, в отпуске. Только что прилетел, еще в Мирза-Чарле.
- Это хорошо. У тебя есть какие-то планы?
Камил задумался, безотчетно потирая лоб ладонью. Какие у меня могут быть планы?
- Нет, никаких.
- Тогда прилетай – я тебя жду.

Стратолет приземлялся с оглушительным свистом. Камил после старых «рамфоринхов» не мог привыкнуть к «птеранодонам», поэтому машину швыряло как щепку на волнах.
Сел он метрах в тридцати от дома и сразу заметил светлый силуэт в дверях. Ясон ждал его, прислонившись к косяку, легкий ветер играл платиновой прядью.
Рядом с ним вдруг появился кто-то еще – смутно знакомый смуглый мужчина, моложе Ясона, но старше Камила.
- Входи, - сказал Ясон. – Это Рики, - тот, сверкнув улыбкой, протянул руку.
Рики? Камил удивленно воззрился на смуглого – так, что даже не сразу ответил на рукопожатие. Вот этот взъерошенный белозубый парень – амоец?
- Извините… - спохватился Камил. – Я ни за что не принял бы вас за жителя Амои.
Рики рассмеялся:
- А я вас – за землянина. Держитесь как оникс.
- Да, это не вытравилось, - заметил Ясон.
Они вошли в залитую солнцем гостиную – на первый взгляд все такую же. Даже вино было то же самое, с Горгоны: Ясон не изменял своим привычкам.
- Ты давно не был на Земле? – спросил Ясон.
- Семь лет – с переподготовки. Даже в отпуск летал на Пандору, - Камил огляделся. – Но, кажется, тут ничего не изменилось.
Сказал и задумался. На Земле – может быть. Но в этом доме точно что-то изменилось. Не было памятной блестящей безупречности. Хотя, наверное, это он сам изменился?
Рики по-прежнему казался ему смутно знакомым. Где же он его видел?
- Я работал на Амои, - снова улыбнулся Рики. – В группе сопровождения. Вы меня, конечно, не помните…
- Погодите, погодите… Помню, конечно! Группа два. «Вторая группа, когда отправите киберов на промывание нервных узлов – опять они у вас лезгинку пляшут!»
- Это Стась… А мы что, виноваты, что попали в биоактивную зону? – виновато, но со смехом ответил Рики.
- Ее еще нужно было постараться найти. Таланты! На бесплодной планете…
Ясон тоже улыбался – вместе с ними.
- Я и не думал, что ты за государственными делами вспомнишь об этом.
- Это же было ЧП! И сразу за ним – десант кибертехников… Я же им прикрытие организовывал – потому и помню. И все-таки, Ясон, почему вы оставили работу?
Ясон посерьезнел:
-А в чем дело? Ты не справляешься?
- Нет, почему? Я справляюсь, и Ирма тоже… Но с вами было бы проще, - вздохнул Камил.
- Когда-то нужно начинать плыть самому, - ответил Ясон. И, чуть помедлив, добавил, - И потом - старое правило, ты знаешь. Все дорогое, что у нас есть, должно быть либо на Земле, либо внутри нас.
Рики вдруг повернулся к Ясону – у того дрогнули уголки губ в улыбке.
- И в конце концов, я просто устал. Захотелось покоя.
Ясон полубессознательно провел пальцами с ровными, коротко остриженными ногтями по ножке бокала. Камил тихо ахнул:
- Вы не носите больше перчатки?!
- Да. А ты носишь, - мягко заметил Ясон.
- Ах да, простите… я забыл их снять, - Камил поспешно дернул застежку.
- Нет-нет, оставь, мне не мешает… Так какие у тебя планы на Земле?
Камил, оставив застежку, задумался:
- Даже не знаю… Я отвык от Земли, - опустил он голову.
Ясон посмотрел внимательно:
- В таком случае оставайся здесь. Мы с Рики рады тебя принять.
Рики кивнул, подтверждая.
- Я вам не помешаю?.. - смутился Камил.
- Да ну, брось ты! – вклинился Рики. – Нам найдется о чем поговорить.
Солнце в окне чуть затуманилось облаком. Камила будто отбросило больше чем на десяток лет назад: «Вы согласны заниматься со мной?»
Ясон, кажется, понял его замешательство и добавил:
- Да, как раньше.

Вытянувшись на той же кровати, в той же комнате, где он когда-то провел три месяца, Камил прислушался. Нет, дом больше не был пустым и тихим. Здесь жили люди, и они были счастливы.
Как будто в унисон спокойствию сознания звучал стрекочущий хор кузнечиков, луна выкрасила стены серебром. В памяти всплыли строчки из того самого потрепанного томика – все-таки и ему пришло время читать древних поэтов:
…и если призрак здесь когда-то жил,
то он покинул этот дом. Покинул.

От солнца, бьющего в окно, Камил резко проснулся: на какую-то секунду ему показалось, что это тревожный свет Танагуры, сигнал опасности. Но вовремя вспомнил, где он, и невольно улыбнулся. Этот день точно не сулил ничего плохого.
За завтраком Ясон объявил, что у них сегодня будет гость – Максим Каммерер.
- Не спрашивайте меня ни о чем. Я сам удивился.
- А с каких пор КОМКОН-2 интересуется Прогрессорами? – недоуменно спросил Камил.
Ясон улыбнулся:
- Я думаю, он интересуется не Прогрессорами, а инопланетянами…
Каммерер не заставил себя долго ждать. Свист крыльев «птеранодона» раздался в одиннадцать, а в две минуты двенадцатого в дверь плечом вперед вошел немолодой, загорелый почти до черноты мужчина.
Камил невольно стал навытяжку:
- Биг-Баг!
Тот усмехнулся:
- Вольно, вольно…
- Это Камил Норски, мой ученик и бывший коллега, - сухо, без улыбки представил его Ясон. – А это Рики.
- Просто Рики? – Каммерер смотрел на Камила.
- Да, вот как-то за все годы на Земле не обзавелся фамилией, - Рики спасал натянутость ситуации. – Но если вам так важно, то Рики Дарк.
Каммерер не садился. Немного помолчав, он начал:
- Я не ожидал увидеть здесь такое общество… Дело в том, что разговор у нас будет деловой и уж простите, конфиденциальный.
Камил с Рики переглянулись и вышли. Вслед им полетело каммереровское невозмутимое «Извините».
Остановились они на террасе, выходившей на другую сторону дома. Рики сел на перила, опираясь спиной о столб, Камил просто прислонился к стене.
- И как там теперь, на Амои?
- Теперь – ничего. Куча работы, но в целом – рутинной. В основном разводим мелкие экономические конфликты, которые иногда переходят в вооруженные. Работаем над окончательным уничтожением каст…
- Тяжело? – сочувственно спросил Рики.
- Сейчас не очень. Раньше было тяжело. Но тогда был Ясон, и мы справлялись…
- Знаешь, это у него такой принцип… - Рики задумчиво смотрел на белесый воздух на горизонте, – делать только то, чего никто, кроме него, сделать не может. А как только он видит, что справятся и без него, сразу отходит в сторону.
- Я догадывался, в общем…
- Из-за этого, конечно, остальным труднее.
- Не труднее, нет. Вот страшно – да. Когда вдруг понимаешь, что тебе больше не на кого рассчитывать… Я честно ночь не спал после назначения в замкоординатора, - Камил засмеялся, - хотя вроде бы все самое страшное было уже позади…

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

То, что у меня сегодня получается, иначе как ебаный стыд назвать нельзя. Ф-фотограф...